Зачин к исповеди. Мое первое дело
Не знаю, как нынче, а в начале сорок четвертого, когда Победа едва замаячила, Рогожский рынок по обилию всевозможной снеди был едва ли не самым богатым в Москве. В «обжорном» ряду торговки наперебой предлагали сочные котлеты и пирожки с капустой, лепешки с пылу, с жару и горячую картошку с соленым огурчиком. Бойко горланили молочницы: «Кому ряженку, творог свежий, маслице топленое?..» В мясном ряду бабки, приехавшие из Подмосковья, торговали говяжьими тушами и окороками. Барыги, сновавшие тут и там, предлагали (но уже шепотом) американские консервы — тушенку и колбасу в красивых овальных банках с ключиком.
Народу на рынке была уйма, и над толпой стоял сплошной нескончаемый гул. Глядишь на все это, и порой не верится, что идет война. Купить здесь можно было все, что душа пожелает. Если, конечно, у тебя есть деньги. А они, между прочим, в то время обесценились баснословно: килограмм мяса стоил не меньше тысячи рублей. Покупатели и продавцы, торгуясь, скидывали либо прибавляли не рубли, не десятки, а сразу сотни.
На Рогожском, как и на любом другом рынке, были, разумеется, не только продавцы и покупатели. Немало в базарной толпе отиралось и тех, кто терпеливо поджидал удобного случая что-либо слямзить у ротозея-торгаша или «проверить» чей-то карман. Воров и воришек разной масти. В их числе оказался тогда и я. В ту пору мне не было еще и двенадцати.
…Мой ровесник и закадычный друг Костя, промышлявший этим уже больше года, какое-то время меня натаскивал, ждал, когда поумнею малость. Но вот однажды решил, что пора брать меня на «дело».
От «хаты» тети Сони, где мы в ту пору квартировали, до рынка было рукой подать. Отправились мы с утра пораньше, когда народу там особенно много.
Толпа гудела. Обходя прилавки, лотки, лавируя между очередями, вышли к мясному ряду. Еще вчера Костя сказал мне, что приглядел здесь толстушку, которая торговала мясом уже второй день.
Подходим к прилавку. Женщина, дородная, краснощекая, в цветастом деревенском платке, продает говядину. Перед ней весы, рядом, на подносе, большие куски мяса. Возле нее — очередь. Замечаю прижатый «ножкой» весов мешочек с деньгами. Набит он плотно, почти до отказа, — видать, вся выручка здесь.
— Давай, — толкает меня под бок Костя. Сам он словно растворяется в очереди, что нас окружает, даже я перестаю его видеть.
Как мы и условились, обхожу прилавок с тыльной стороны, останавливаюсь возле торговки. «Ну, смелее, Валька!» — приказываю самому себе. Накануне мы с Костей много раз проигрывали эту сцену. «Все будет хорошо, — уверял он меня. — Только не скажи, как сейчас: Костя, ты уронил деньги»… И все же боязно.
Стараюсь, чтобы никто не заметил, достаю из кармана брюк сотенную бумажку и вытряхиваю ее на землю.
— Тетя, вы уронили деньги!..
— Ой, спасибо, сынок, спасибо… — Женщина наклоняется, чтобы поднять сотенную. В этот самый момент, по нашему замыслу, Костя должен выдернуть из-под весов мешок с деньгами. Но мне его ждать не надо. Сделав свое, я тут же даю деру. Уже пробежав метров тридцать, слышу тяжелый металлический звон — видно, упали весы. А вслед за тем — пронзительный бабий визг:
— Деньги украли… Держите вора!
Больше я ничего не слышал, поскольку находился уже за воротами рынка. Чтобы не привлекать внимания прохожих, перешел на шаг и через пять минут был уже возле дома. В дверях меня поджидала тетя Соня — наша хозяйка, немолодая, с рябинками на лице, проседью в темнокаштановых волосах, но удивительно проворная для своих лет женщина.
— Заходи быстрей. Костя уже здесь. Волнуется, как бы тебя не сцапали.
Она впускает меня, сама же, оставшись на улице, вешает на дверь замок, запирает его и… влезает к нам через окно. Хитро придумано: дверь на замке, и дома вроде бы никого. Остается задернуть занавески.
— Все в ажуре, — улыбается Костя. — Не зря мы с тобой поработали.
Он достает из-под кровати туго набитый мешочек, который четверть часа назад принадлежал торговке из мясного ряда, и вытряхивает деньги на коврик, что постелен рядом с кроватью. И мы, примостившись рядышком, начинаем их сортировать — отдельно кладем пятерки, десятки, «красненькие» (тридцатки). Рубли отбрасываем, как мелочь.
— Ох, Костя, фартовый ты парень, — не перестает восторгаться тетя Соня. — Такой куш одним разом хапнуть. Не то что наши карманники — принесут тысчонки две-три, самое большое. А что на них нынче возьмешь?.. Хорошо еще, если карточки продуктовые «позаимствуют» — и отовариться можно, и продать кому… Из тебя, Валя, чувствую я, тоже толк выйдет. Да еще при таком учителе.