Достаю бутылку коньяка, которую успел купить дорогой. Как же не хватало мне все эти годы домашнего уюта, «мирского» дружеского застолья, крова над головой. И какие вокруг меня хорошие, добрые люди.
— Край у нас благодатный, — улыбаясь, говорит Володин батя. — Воткни в землю былинку — яблоня вырастет, а от нее — сад. А рыбы в нашей речушке столько — и сазан, и таранка… Оставайся, Валентин. Пропишем, на работу устроим.
Да, места благодатные. Чего мне еще искать.
На другой день идем с корешем в милицию — оформлять прописку.
— Биография у вас не из важнецких, — познакомившись с моими документами, сказал начальник уголовного розыска. — Как сами-то мыслите, не потянет на старое?
— С прошлым решил порвать, товарищ начальник.
— Ну, коли решили… Да я и сам думаю, после такого срока на старое не потянет. — Он посмотрел мне прямо в глаза, от чего стало как-то не по себе. — Разрешение на прописку я дам. И с работой поможем. Только уж постарайтесь не подвести.
Первый в моей жизни рабочий день на воле. С этого дня я слесарь ремонтной бригады Сельхозтехники. Опасался, что не справлюсь — надо бы с ученика начать. Но такой должности здесь нет, ребята сказали, что подучат. Получилось, хотя не сразу.
Работа разъездная. Ездим в крытом грузовике — «походке», обслуживаем совхозные бригады.
Не поверите, но неожиданно обнаружил в себе талант «доставалы» (или «выбивалы» — не знаю, как точнее назвать). А заодно — юмориста наподобие Васи Теркина.
Вот как это случилось. У нас в объединении была «напряженка» с водопроводными кранами и трубами. Меня вместе с шофером отправили за ними на краевой склад.
Приезжаем, а там не меньше трех десятков машин — стоят и ждут своей очереди под погрузку. За день тут явно не управишься. А трубы нужны позарез, из-за них бригады на простое.
«Пошли в магазин», — говорю Славе. Покупаю три шоколадки, беру у него папку с документами. — «А теперь — следуй за мной». — И, расталкивая плечами толпу, направлюсь к конторе.
— Куда ж вы лезете без очереди, — возмущаются те, кого мы оттеснили.
— Пардон, товарищи, пресса из Одессы. У нас с товарищем срочная командировка. Попрошу не возмущаться.
Пока люди разобрались, что это шутка, мы со Славой стояли уже перед красотками, которые выписывают бумаги на получение материала со склада.
— Минуточку, девочки, могу я видеть Тамару Васильевну? — задаю им с ходу вопрос.
— У нас такая не работает, — с удивлением отвечает одна из них.
— Тогда это вам.
Я кладу на стол шоколадки и продолжаю:
— Мой приятель прибыл из славного города Одессы. Если можно, уделите ему капельку внимания.
Девчата смеются. Я оставляю Славу оформлять накладные, а сам выхожу из конторы.
— Понимаете, нет Тамары Васильевны, — картинно развожу руками перед толпой, — главбуха из треста.
— Да куда ж она запропастилась? — спрашивает кто-то с иронией, явно мне подыгрывая.
— А вы поговорку такую слышали: когда в НКВД говорят «садитесь», не принято как-то стоять. А коли сесть постесняешься — все равно заставят.
— Ясно, — смеются мужики. — Ну дает одессит. Артист, да и только.
Выходит из конторы Слава, весь сияющий.
— Все в порядке, Василь Иваныч? — спрашиваю его, продолжая разыгрывать роль одессита. — Тогда поспешим, не то Лаврентия Палыча не застанем на складе, в пивную уйдет, а там, глядишь, тоже сядет.
Опять мужики гогочут, — много ли им надо, клюют и на плоские шутки. И вот так смехом, погрузили машину труб и кранов.
Нет, в самом деле: видать, погубил я в себе талант толкача-снабженца. А может и артиста, кто знает…
Возвращался в станицу в приподнятом настроении, оттого что сумел сделать что-то полезное людям, которые трудятся с тобой рядом. Прежде такого чувства не доводилось испытывать.
Настроение испортил мне Слава. По дороге он остановился в каком-то поселке, чтобы продать частникам дефицитные медные краны.
— Они у нас, что, лишние? — вырвалось у меня.
— Не бойся, по накладным все будет о’кэй.
— Как понять?
— Да очень просто. Пока трубы грузили, я прихватил лишний ящик краников.
Вот оно что. Оказывается, мой напарник нечист на руку. Ну, думаю, дела. Оказывается, и тут воруют. Правда, не из нагрудного или брючного кармана, а из широкого государственного. Но разве это меняет дело. После работы, гляжу, мои бригаднички — кто пару досок «казенных» с собой прихватил, кто штакетинок для забора, кто мешок комбикорма — поросят кормить. Тащат все, что плохо лежит. У них даже поговорка такая: все вокруг колхозное, все вокруг мое. Сваливают это добро в «походку», а она развозит вечером по хатам.