Выбрать главу

Поначалу я покупала кислоту только для себя, одну таблетку за раз, когда у меня были деньги и я хотела поймать кайф. Но однажды один дэдхед сказал мне, что я могу купить всю партию, а это сотня доз, всего за восемьдесят долларов. Получалось всего восемьдесят центов за дозу, в то время как ее обычная цена была пять долларов. И тут я подумала: «Черт возьми! Если бы у меня было достаточно наличности, чтобы купить всю партию, я бы смогла продать дурь друзьям и заработать немного, и, кроме того, у меня при себе всегда была бы бесплатная доза».

Думаю, я родилась с предпринимательской жилкой. За свою жизнь я многому научилась у разных игроков, торговцев и сутенеров — дельцов мира, в котором я живу. Но я думаю, что смогла научиться всему этому, потому что у меня были соответствующие способности. В основном я училась на наглядных примерах, потому что никто из этих ребят, на самом деле, не был хорошим учителем. Я вбила себе в голову, что так или иначе должна достать эти восемьдесят долларов. И тут меня осенило — чтобы собрать наличные, я сначала продам липовую дурь. У меня было немного промокательной бумаги, я позаимствовала у товарища нож для пиццы и сделала нечто, напоминающее кислоту. Потом я продала ее ребятам, которые уже успели забалдеть и поэтому не заметили разницы. Все прошло как по маслу.

Я заработала не очень много денег, продавая кислоту, но в те дни мне много и не надо было. Только немного еды и деньги на развлечения. Самостоятельная жизнь в Олд-Очард-Бич была одним длинным праздником. Я всегда находила ребят, с кем можно было потусоваться, — любителей рок-н-ролла, других беглецов. Мы отправлялись в заброшенные здания или собирались прямо на пляже. Конечно, это не могло длиться бесконечно. Летом там было очень классно, но, как только начало холодать, вечеринка закончилась.

Когда я наконец попыталась вернуться к соседке, она была в бешенстве. Она закрыла меня и сообщила маме, что я не могу больше у нее жить. Мама, которая до сих пор лежала в психиатрической лечебнице, была очень зла. Поскольку никто больше позаботиться обо мне не мог, она договорилась, что я тоже буду жить в больнице. У них была программа для проблемной молодежи. Когда выяснили, что я злоупотребляю наркотиками, меня поселили в палате с еще одним проблемным ребенком.

Хотя формально это была лечебница для душевнобольных, заведение скорее походило на загородный клуб или курорт с минеральными водами. Оно было окружено огромным парком, и из каждой палаты открывался чудесный вид. Еда была потрясающая. Также там можно было заниматься плаванием, настольными играми или просто гулять с такими же ребятами. Если забыть о том, что это была больница, то, возможно, там прошла самая нормальная часть всего моего детства после развода родителей.

Удовольствие это стоило шестьсот долларов в день. Естественно, цена удвоилась, когда появилась я, но папа оплачивал все. Моя палата была симпатичной, а большая часть персонала — прикольной, всем года по двадцать четыре, только-только из колледжа. Они любили брать нас на пляж или в горы. Я радовалась, что снова была рядом с мамой, и, хотя у меня были неприятности, была довольна, что все случилось именно так. Мне там очень нравилось. Я готова была остаться в больнице навсегда или, по крайней мере, до тех пор, пока моя мама не будет готова выписаться. Жаль, что мне не позволили.

Я должна была ходить к психиатру, пока находилась там. И это мне на самом деле тоже нравилось. Психиатра звали Стэнли. Он любил прохаживаться взад-вперед, пока мы разговаривали. Ему досаждали всевозможные нервные тики. Например, он дергал себя за длинные усы. Мне нравилось, что он не был идеален и не пытался скрыть свои тики. Стэнли был весь как на ладони. Ни капли притворства. Помню, я считала, что из него получился бы славный папа. Там был еще один психиатр — женщина. Она была одета, как школьная учительница из книжки Лоры Уайлдер «Домик в прериях». Ни для кого не было секретом, что Стэнли был от нее без ума. Мы с другими ребятами любили дразнить его по этому поводу. В такие моменты лицо его становилось пунцово-красным.

Мама и люди из больницы, вероятно, не помнят, но я изо всех сил старалась вести себя хорошо, поскольку хотела остаться там. Стэнли умел слушать, а мне было весело с другими детьми. Я регулярно виделась с мамой. Но как-то постепенно, даже несмотря на мои старания, дела начали ухудшаться. Однажды мама нашла в моей комнате пачку сигарет. Мне все еще было только четырнадцать, и она слишком заморачивалась по этому поводу. «Это не мое, мама. Это моей подруги», — оправдывалась я, и это было правдой. Но она мне не поверила и заставила при ней выкурить всю пачку. Так я первый раз в жизни закурила и курю до сих пор. На самом деле я не могу винить маму за то, как сложилась моя жизнь, но курение определенно на ее совести.