Вторую команду мы побьем в двенадцать очков.
И тогда следующая команда будет бояться нас еще больше».
Ричард указал красным пальцем на солдат в команде. - Вы знаете эффективность такой тактики. Вы сокрушаете каждый город на своем пути, чтобы те, кому только предстоит быть завоеванными, тряслись от страха в ожидании. Ваша слава шла впереди вас, и они боялись одного вашего прибытия. Их страх позволял вам разгромить их еще легче.
Солдаты заухмылялись. Теперь они воспринимали план Ричарда в понятных им образах.
- Нам нужно, чтобы все остальные команды боялись команды с раскрашенными красным лицами, - Ричард сжал в кулак свободную руку. - И когда придет их очередь, мы сокрушим и их.
В неожиданно наступившей тишине люди сжали кулаки по его примеру и ударили в грудь в клятве сделать именно так. Все они хотели победить, у каждого на это была своя причина.
Но ни одна из этих причин ни в какое сравнение не шла с причиной Ричарда.
Он надеялся никогда не играть с командой императора - надеялся, что его шанс представится ему гораздо раньше - но должен был быть готовым идти и так далеко, если потребуется. Он знал, что стоящий шанс мог и не представиться до тех пор. Так или иначе, он должен был гарантировать, что они дойдут до финального матча, когда у него было бы куда больше шансов.
Наконец Ричард вернулся к Джонроку и быстро закончил рисунок на его мускулистых руках несколькими эмблемами, символизировавшими массивную тяжелую атаку.
- Я следующий, ладно, Рубен? - спросил один.
- А потом я, - вторил другой.
- По одному, - ответил Ричард. Пока я работаю, надо продумать нашу стратегию. Я хочу, чтобы каждый точно знал свою роль в игре. Мы все должны четко знать план и следовать ему. Мы должны определить условные знаки. Я хочу, чтобы мы были готовы рвануться на противника в первое же мгновение. Хочу смести их, пока они не успели еще отсмеяться.
Каждый по очереди усаживался на опрокинутое ведро, давая Ричарду разрисовать лицо. К каждому Ричард подходил, словно рисунок был вопросом жизни и смерти. В общем-то, так оно и было.
Вся команда прониклась рассуждениями Ричарда. Серьезность воцарилась среди них, пока они молча сидели, наблюдая, как их ключевой изображает - и знал об этом лишь сам Ричард - самые смертоносные идеи, какие ему были известны. Даже не понимая языка этих символов, они осознавали значение того, что вершил Ричард. Они видели, что каждый из них выглядел устрашающе.
Когда со всеми было покончено, Ричард понял, что это выглядит как практически полное собрание орнаментов, составляющих танец со смертью, перекликающееся с элементами шкатулок Одена.
Остались лишь символы, которые он хранил для себя - опаснейшие удары танца - те самые, что разили саму душу противника.
Один из солдат в команде предложил Ричарду отполированный кусок металла, чтобы он мог видеть себя, нанося знаки танца со смертью. Он окунул палец в красную краску, словно в кровь.
Люди сосредоточенно внимали. Это был их боевой вожак, тот, за кем они следовали в Джа'Ла д'Ин. Таково было его новое лицо, которое им предстояло изучить и узнать.
Завершающим штрихом Ричард нанес молнии Кон-Дар, символы силы, призванной Кэлен, когда они вдвоем пытались остановить попытку Даркена Рала открыть шкатулки Одена и она считала Ричарда погибшим. Это была сила возмездия.
Мысли о Кэлен, о ее потерянных воспоминаниях, отобранной у нее личности, о Кэлен в плену у Джеганя и злобных убеждений Ордена, в памяти ее лицо со страшными кровоподтеками - все это поднимало в его крови бурю ярости.
Кон-Дар означало «Кровавая Ярость».
???? Глава 10 Кэлен заботливо обнимала Джиллиан, когда они шли вслед за Джеганем. Свита императора прокладывала себе путь сквозь разросшийся лагерь, вызывая тихое благоговение у одних и приветственные крики у других. Некоторые скандировали имя Джеганя, когда он проходил мимо, громко одобряя то, как он руководит ими в борьбе за уничтожение сопротивления Имперскому Ордену, в то время как еще больше людей славили его как Джеганя Справедливого. То, что столько людей может смотреть на него - или на само Братство Ордена - как на воплощение справедливости, всегда повергало ее в уныние. Джиллиан время от времени поднимала на Кэлен взгляд доверчивых глаз цвета меди, благодаря ее за укрытие. Кэлен было немного стыдно за свою претензию на защиту - ведь она знала, что на самом деле ее возможности обеспечить девочке безопасность весьма ограничены. Хуже того, в конечном итоге Кэлен могла оказаться причиной всего вреда, причиненного Джиллиан. Нет. Она напомнила себе, что она не будет причиной этого вреда, если он будет причинен. Джегань как защитник порочных верований Братства Ордена и провозвестник несправедливой справедливости будет причиной. Извращенная вера Ордена оправдывала, в их глазах, любую несправедливость, служащую их целям. Кэлен не была ответственна - ни в части, ни в целом - за зло, сотворенное другими. Они должны были сами отвечать за свои действия. Она сказала себе, что она не должна позволять себе перекладывать вину с преступника на жертву. Одной из черт людей, насаждавших злые верования было то, что они всегда обвиняли жертву. Это была их игра, и она не позволит себе играть в нее. Но все же то, что Джиллиан вновь была испуганной пленницей этих дикарей, разбивало ей сердце. Эти люди из Старого Мира, готовые вредить невинным людям во имя высшего блага, были предателями самой концепции блага. Они не были способны искренне почувствовать душевную боль, потому что они не ценили добро; они отторгали его. Не стремление к ценностям, но, скорее, некая едкая зависть руководила их действиями. Единственной радостью Кэлен с того момента, как ее захватил Джегань, было то, что она смогла организовать побег для Джиллиан. Теперь даже это было потеряно. Пока они шли через лагерь, рука Джиллиан крепко обхватывала талию Кэлен, а ее пальцы сжимали рубашку Кэлен. Было очевидно, что как ее ни пугали зловещие солдаты вокруг, она была более испугана личной гвардией Джеганя. Люди вроде этих выследили ее. Ей довольно долго удавалось избегать их, но, как бы хорошо она ни знала заброшенные руины древнего города Каска, она все же была ребенком и не могла уйти от поиска, проводившегося столь опытными и целеустремленными людьми. Теперь, когда Джиллиан была пленницей в огромном лагере, Кэлен знала, что вряд ли она сможет помочь девочке снова вырваться из когтей солдат Ордена. Пока они шли через грязь и мусор, скопившиеся в беспорядке палатки, вагоны и груды доспехов и припасов, Кэлен подняла лицо Джиллиан и увидела, что, по крайней мере, порез перестал кровоточить. Одно из тех ворованных колец, что носил Джегань, оставило неровный разрез на щеке Джиллиан. Если бы это был единственный повод беспокоиться! Кэлен погладила девочку по голове в ответ на ее храбрую улыбку. Джегань испытал мимолетное удовольствие от того, что получил назад девочку, которая посмела сбежать от него - а также от того, что получил еще одно средство, чтобы пытать и контролировать Кэлен - но куда больше его интересовало то, что было найдено в раскопе. Кэлен казалось, что он знал больше о том, что там было захоронено, чем он показывал. Например, он не был так удивлен находкой, как она бы ожидала. Похоже, он воспринял ее как должное. Убедившись, что территория огорожена и очищена от регулярных солдат, он отдал офицерам строгий приказ немедленно доложить ему, как только они проломят каменные стены и проникнут внутрь того, что было погребено так глубоко под равниной Азрит. Как только он убедился, что все точно поняли, как вести себя в отношении находки и что все усердно работают в указанном направлении, его внимание сразу вернулось к первым играм турнира - он желал увидеть хотя бы часть из них. Ему хотелось оценить некоторых потенциальных соперников собственной команды. Кэлен и раньше была вынуждена посещать вместе с ним матчи Джа'ла. Она не стремилась идти на них снова - прежде всего потому, что возбуждение и жестокость игр ввергали его в яростное настроение, к которому примешивались дикие плотские желания. Этот человек итак был достаточно устрашающим, способным на немедленное и грубое насилие, но разгоряченный после дня игр Джа'ла он был еще более необузданным и импульсивным. В первый раз после возвращения с игр центром его извращенной страсти была Кэлен. Она боролась со своей паникой и, наконец, приняла, что он собирается сделать с ней то, что собирается сделать, и она не может сделать ничего, чтобы остановить это. Она была парализована ужасом от того, что оказалась под ним и подчинилась неизбежному. Она отвела взгляд от его распутных глаз и отпустила свой разум, отослала его в другое место, сказав себе, что она сбережет свою горячую ярость до нужного времени, до времени, когда эта ярость послужит какой-то цели. Но потом он остановился. - Я хочу, чтобы ты знала, кто ты, когда я сделаю это, - сказал он ей. Я хочу, чтобы ты знала, что я значу для тебя, когда я сделаю это. Я хочу, чтобы ты ненавидела это больше, чем ты ненавидела что-либо во всей своей жизни. - Но ты должна вспомнить, кто ты, ты должна знать все, чтобы это было настоящим насилием… а я хочу, чтобы это было худшее насилие из всех, которые ты можешь перенести, изнасилование, которое даст тебе ребенка, который будет него напоминанием для него, на которого он будет смотреть, как на монстра. Кэлен не знала, кем был «он». - Чтобы все было именно так, - сказал ей Джегань, - ты должна полностью сознавать, кто ты и все, что это будет значить для тебя, все, что это затронет, все, чему это навредит, все, что будет испоганено этим навеки. Мысль о том, насколько худшим насилием это для нее тогда будет, была для него важнее, чем удовлетворения своих сиюминутных желаний. Одно это показывало, насколько сильно этот человек жаждал мести и насколько важную роль она сыграла в возникновении этой жажды. Терпение было качеством, которое делало Джеганя еще более опасным. Да, он был импульсивен, но было бы ошибкой считать, что это сделало его безрассудным. Желая, чтобы она поняла высший смысл его действий, Джегань объяснил, что это было во многом схоже с тем, как он наказывал прогневавших его людей. Если бы он убивал таких людей, говорил он, они были бы мертвы и не могли бы страдать, но когда он заставлял их терпеть мучительную боль, они желали смерти, и он мог отказать в ней. Наблюдая их бесконечную пытку, он мог быть уверен в том, что они по-настоящему жалеют о своих преступлениях, мог быть уверен в том, что они испытывают нестерпимую скорбь обо всем, что было для них потеряно. Это, сказал он ей, было то, что он приготовил для нее: пытка сожалением и абсолютной потерей. Отсутствие у нее памяти сделало ее невосприимчивой к этим вещам, потому он подождет подходящего времени. Обуздав свои чувства во имя достижения больших целей, которое станет возможным, когда она, наконец, все вспомнит, он заполнил свою кровать другими пленными женщинами. Кэлен надеялась, что Джиллиан слишком юна для его вкусов. Но она знала, что он не побрезгует ей, если она сделает что-то, чтобы дать ему повод. Когда они двигались через толпу солдат, наблюдающих уже идущую игру, королевская стража расшвыривала с дороги всех людей, которые, с ее точки зрения, были слишком близки к императору. Несколько человек, которые двигались недостаточно охотно, получили удары локтем, почти проломившие им череп. Один пьяный здоровяк, пребывавший в мрачном расположении духа, не желал, чтобы его отталкивали, пусть даже ради императора, потому он решил не уступать приближавшимся королевским стражникам. Солдат застыл на месте, рыча и выкрикивая дерзкие угрозы, но был тут же выпотрошен быстрым косым движением изогнутого ножа. Этот инцидент не замедлил королевскую свиту ни на мгновение. Кэлен прикрыла гл