– Облажаешься, и Ари Шамрон найдет тебя на краю земли и задушит сам, голыми руками. И что бы ты ни делал, не заводи с ним разговоров. Он не из тех, кто любит поболтать.
Бен-Авраам сунул в рот американскую сигарету, достал зажигалку и в этот самый момент увидел сквозь голубой язычок пламени появившуюся из темноты легендарную личность. Он бросил сигарету на мокрый тротуар и растер ее каблуком, все это время не спуская глаз с человека, совершившего по площади два круга. За ним никто не следил, если не считать растрепанного, невысокого роста мужчины с всклокоченными волосами и морщинистым лицом. Еще одна легенда: Эли Лавон, мастер слежки и наблюдения. Бен-Авраам видел его однажды в Академии, когда Лавон читал на семинаре лекцию по уличной слежке. До трех часов ночи они слушали его рассказы о нелегких днях операции «Черный сентябрь».
Бен-Авраам с восхищением наблюдал затем, как эти двое кружили по площади, двигаясь в вечерней толпе абсолютно синхронно. Конечно, то, что они делали, было рутиной, описанной в десятках учебников, но и в этом простом деле проявлялись стиль и точность, которые приходят только с опытом работы в ситуациях, когда один неверный шаг может стоить тебе жизни.
Наконец молодой офицер спустился по ступенькам и направился к цели.
– Герр Мюллер, – окликнул он. Герой из легенды поднял голову. – Рад вас видеть.
Лавон уже растворился, как будто его скрыл опустившийся занавес. Бен-Авраам взял легендарного героя за руку и потянул по направлению к Штадтпарку. Минут десять они прилежно бродили по темным тропинкам, проверяя, нет ли хвоста. Поглядывая на своего спутника – невысокого, поджарого, худощавого, похожего на велосипедиста, – Эфраим никак не мог поверить, что вот этот самый человек ликвидировал половину боевиков «Черного сентября», что это он проник на виллу в Тунисе и застрелил Абу Джихада, второго из руководителей ООП, на глазах его жены и детей.
Герой молчал. Как будто прислушивался. Его ноги ступали по тропинкам парка совершенно беззвучно. Эфраиму казалось, что рядом с ним идет призрак.
В квартале от парка их ждала машина. Бен-Авраам сел за руль и еще двадцать минут кружил по центру города. Резидент был прав – с таким человеком не поболтаешь о погоде. Он вообще заговорил всего один раз, когда вежливо попросил Эфраима потушить сигарету. В его немецком чувствовался резкий берлинский акцент.
Убедившись, что слежки нет, Бен-Авраам свернул на узкую улочку в северо-восточной части Вены, улицу под названием Антон-Франкгассе. Дом номер двадцать за последние годы не раз становился мишенью для террористов, а потому был надежно укреплен. Кроме того, за ним постоянно наблюдали сотрудники австрийских спецслужб. Когда машина повернула к въезду в подземный гараж, человек, сидевший рядом с Эфраимом, наклонил голову, буквально прижавшись лицом к его коленям. Лоб у него оказался горячий, словно у больного лихорадкой.
Комната связи находилась в помещении за пуленепробиваемыми стеклами, расположенном на втором подземном уровне. Чтобы дозвониться до дома Шамрона в Тивериаде, оператору понадобилось несколько минут. С подключенным скрэмблером голос его звучал так, словно доносился со дна стальной бочки. На дальнем фоне Габриель слышал шум льющейся воды и звон столовых приборов и посуды и представлял, как многострадальная жена Шамрона, Гела, моет в раковине посуду.
Выслушав рассказ Габриеля, Шамрон спросил, что он намерен делать дальше.
– Собирался съездить в Лондон и спросить у Питера Мэлоуна, зачем Бени звонил ему из Бренцоне.
– Мэлоун? А почему ты думаешь, что он станет с тобой разговаривать? У Питера Мэлоуна свой бизнес. Если у него есть что-то, он не отдаст это никому.
– Вот я и думаю, как подойти помягче.
– А если он не захочет открывать перед тобой свою записную книжку?
– Тогда придется искать другой подход. Не такой мягкий.
– Я ему не доверяю.
– Других зацепок у меня сейчас нет.
Шамрон тяжело вздохнул. Хотя их разделяли тысячи километров, Габриель услышал, как заклокотало в груди у старика.
– Я хочу, чтобы все было организовано по правилам, – сказал Шамрон. – Никаких авантюр, никаких приключений. Без поддержки – ни шагу. За ним установят круглосуточное наблюдение. В противном случае умывай руки и возвращайся в Венецию, заканчивай своего Беллини.
– Если настаиваешь…
– Помогать предложениями не буду, не мой стиль. Сегодня же свяжусь с лондонской резидентурой, пусть к нему приставят человека. Держи меня в курсе.
Габриель повесил трубку и вышел в коридор, где его поджидал Эфраим Бен-Авраам.
– Куда теперь? – спросил молодой оперативник.
Габриель взглянул на часы.
– Отвезите меня в аэропорт.
13
Лондон
Вечером второго дня своего пребывания в Лондоне Габриель зашел в букинистический магазинчик на Чаринг-Кросс-роуд и купил книгу. Сунув ее под мышку, он направился к станции метро «Лейстер-сквер». У входа в подземку снял поношенный пиджак и бросил его в мусорный ящик. Спустившись вниз, Габриель купил билет в автомате и съехал на эскалаторе к платформе Северной линии, где, как положено, задержался минут на десять. Он пролистал купленную книжку и, найдя нужный абзац, обвел его красным и заложил страницу.
Поезд наконец подошел, и Габриель втиснулся в переполненный вагон, где сразу зацепился за стальную стойку. Ехать предстояло до «Слоун-сквер» с пересадкой на «Набережной». Вагон дернулся, и он еще раз посмотрел на книгу, по корешку которой шла почти стершаяся надпись, сделанная утратившими блеск золотыми буквами:
ПИТЕР МЭЛОУН
МОШЕННИКИ
Мэлоун… Одно из самых ненавидимых в Лондоне имен. Обличитель злодеяний, человек, раскрывающий тайны самых темных махинаций, ломающий карьеры и жизни. Репортер, занимающийся журналистскими расследованиями для «Санди таймс». Список жертв Мэлоуна длинен и интересен, кого только в нем нет: два министра кабинета, высокопоставленный чиновник МИ-5, множество нечистых на руку бизнесменов и даже главный редактор конкурирующей газеты. Кроме того, на протяжении последнего десятилетия он опубликовал целую серию сенсационных биографий и политических разоблачений.
Купленная Габриелем книга была посвящена операциям Конторы. В Тель-Авиве она вызвала бурю, в первую очередь по причине поразительной точности. В ней говорилось, например, о том, что Ари Шамрон нашел информатора даже в высшем руководстве МИ-6. За этими откровениями последовал скандал, который сам Шамрон характеризовал как худший со времен взрыва в отеле «Царь Давид».
Через десять минут Габриель уже шел по улицам Челси, держа в руке книгу Мэлоуна. Сгущались сумерки. Он пересек Кадоган-сквер и задержался у входа в красивое белое здание времен короля Георга. В окнах второго этажа горел свет. Габриель поднялся по ступенькам к передней двери, положил книгу на плетеный коврик, повернулся и быстро зашагал прочь.
На другой стороне площади стоял серый фургончик американского производства. Когда Габриель постучал в затемненное заднее окошко, дверца открылась, явив темное пространство, слабо освещенное мерцанием приборной панели. Перед ней сидел высокий, жилистый, чем-то похожий на раввина парень по имени Мордехай. Он протянул гостю костлявую руку и помог подняться. Габриель закрыл за собой дверцу и примостился рядом с ним. На полу валялись обертки от батончиков и пустые пластиковые стаканчики. Последние тридцать шесть часов Мордехай прожил в этом фургончике.
– Сколько людей в доме? – спросил Габриель.
Мордехай протянул руку и повернул регулятор звука. Из динамиков донесся слабый голос Питера Мэлоуна, разговаривающего с одной из своих ассистенток.
– Трое, – ответил Мордехай. – Мэлоун и две женщины.
Габриель набрал номер репортера. Звуки, вырвавшиеся из динамиков, напоминали пожарную сирену. Мордехай снова покрутил ручку. Мэлоун снял трубку после третьего звонка и представился. Говорил он с мягким шотландским акцентом.
Габриель даже не попытался скрыть свой израильский акцент.
– Я оставил перед дверью вашу книгу. Советую взглянуть. Перезвоню ровно через пять минут.