– Это же безумие. Мы могли запросто задавить кого-нибудь.
– Не дай ему приблизиться.
Теперь дорога превратилась в четырехполосное шоссе. Слева остались знаменитые пещеры и гроты, далеко впереди виднелся четко выделявшийся на фоне лунного неба горный кряж.
– Поверни туда!
Кьяра ударила по тормозам и, когда «пежо» стало заносить, сбросила передачу и одновременно дала газ. Габриель повернулся и посмотрел через плечо. «Фиат» тоже вписался в поворот и набирал скорость.
– Выключи свет!
– Но я же ничего не увижу!
– Делай, что говорят.
Она потушила фары и машинально сбросила газ, но Габриель тут же закричал, что ехать надо быстрее. Несколько минут они неслись по дороге, угадываемой лишь благодаря мерцанию луны, пока не оказались в роще из дубов и сосен. Шоссе резко уходило вправо. Огней «фиата» видно не было.
– Стоп!
– Здесь?
– Стоп!
Кьяра утопила педаль тормоза. Габриель открыл дверцу. В воздухе висела густая пыль.
– Поезжай! – крикнул он и прыгнул, успев захлопнуть за собой дверцу.
Ей не оставалось ничего другого, как продолжить путь к горному кряжу. Через несколько секунд Габриель услышал приближающийся к его позиции «фиат». Он отпрыгнул с дороги, опустился на колено возле низкорослого дуба и поднял руку с пистолетом. Когда седан выскочил из-за поворота, Габриель открыл огонь по колесам.
Две покрышки лопнули. Машина моментально вышла из-под контроля, потеряла скорость и начала разворачиваться, но тут центробежная сила сбросила ее с полотна и опрокинула влево. Габриель принялся считать, сколько раз она перевернется, но сбился со счета – по меньшей мере пять или шесть. Он поднялся и медленно подошел к бесформенной груде металла. Где-то внутри этой груды зазвонил мобильный телефон.
«Фиат» застыл колесами вверх. Габриель наклонился и заглянул в разбитое окно – водитель лежал на том, что раньше было крышей. Ноги у него были гротескно вывернуты, грудь раздавлена, из раны шла кровь. Тем не менее, он был жив и все еще пытался дотянуться до лежавшего в нескольких дюймах от руки пистолета. Глаза сохраняли осмысленное выражение, но пальцы уже не подчинялись командам мозга. Шея была сломана, но водитель, похоже, не сознавал этого.
Наконец взгляд переместился с пистолета на Габриеля.
– Глупо было пускаться в такую авантюру, – тихо сказал Габриель. – Ты же любитель. Твой босс дал тебе слишком опасное задание. Кто он? Имей в виду, это он убил тебя, а не я.
В горле мужчины клокотало. Он смотрел на Габриеля, но, кажется, уже не видел. Жить ему осталось недолго.
– Рана не такая уж страшная, – продолжал Габриель. – Так, царапины. Может быть, пара переломов. Скажи, на кого ты работаешь, и я вызову «скорую помощь».
Губы раненого раздвинулись. Он издал какой-то звук. Габриель наклонился.
– Кассе… Касссссс… сссс…
– Касагранде? Карло Касагранде? Ты это хочешь сказать?
– Касссс… сссс…
Габриель сунул руку в карман мужчины. Пальцы нащупали бумажник. Он был мокрый от крови. Габриель опустил бумажник в свой карман. Снова зазвонил телефон. По-видимому, его отбросило куда-то на заднее сиденье. Габриель заглянул в разбитое заднее окно. Так и есть. Он взял телефон, нажал кнопку и поднес к уху.
– Pronto.
– Что там происходит? Где он?
– Он здесь, – ответил по-итальянски Габриель. – И даже разговаривает с вами в данный момент.
Молчание.
– Я знаю, что произошло в монастыре. Мне известно о «Крус Вера». Я знаю, что вы убили моего друга. А теперь я возьмусь за вас.
– Где мой человек?
– У него небольшие неприятности. Хотите что-то ему сказать?
Габриель положил телефон в нескольких дюймах от лица умирающего и поднялся. На дороге показались огни приближающегося «пежо». Кьяра остановилась недалеко от него. Шагнув к машине, Габриель прислушался.
– Кассе… Кассссс… ссссс…
24
Сен-Сезар, Прованс
Порывшись в бумажнике мертвеца, Габриель не обнаружил ни водительских прав, ни вообще какого-либо удостоверения личности. Единственным, что удалось найти, была визитная карточка, сложенная вдвое и засунутая за фотографию девочки в легком летнем платье. Карточка оказалась такой старой и затертой, что пришлось включить верхний свет, чтобы разобрать написанное.
ПАОЛО ОЛИВЕРО, УФФИЦИО СИКУРЕЦЦА ДИ ВАТИКАНО.
Габриель протянул ее Кьяре. Девушка мельком посмотрела на карточку и снова перевела взгляд на дорогу.
– Что там написано?
– Человек, которого я убил, по всей видимости, был полицейским из Ватикана.
– Великолепно.
Габриель запомнил номер на карточке, после чего разорвал ее и выбросил клочки в окно. Они снова выехали на автостраду. Кьяра притормозила, ожидая указаний, и Габриель направил ее на запад, в сторону Экс-ан-Прованс. Девушка прикурила сигарету от зажигалки, и он заметил, что рука у нее дрожит.
– Не хочешь сказать, куда мы теперь?
– Прежде всего надо как можно быстрее убраться из Прованса. Дальше… Я пока не решил.
– Не против, если я выскажу свое мнение?
– Почему бы и нет?
– Пора возвращаться домой. Ты знаешь, что произошло в монастыре. Знаешь, кто убил Бенджамина. Больше ты ничего сделать не можешь. Разве что выкопаешь себе могилу.
– Есть кое-что еще. Должно быть.
– О чем ты?
Он уставился в окно. Ярко светила луна. Ветер гнул деревья. Габриель смотрел на пробегающий мимо пейзаж, но видел лишь сестру Винченцу, сидевшую на том самом месте, где Мартин Лютер и епископ Лоренци скрепили контракт на убийство. Он слышал слова настоятельницы, рассказывавшей о визите Бенджамина в монастырь Святого Сердца, о евреях, нашедших там убежище. Габриель снова видел детектива Алессио Росси, вспотевшего от страха, с обкусанными ногтями, рассказывавшего о том, что Карло Касагранде вынудил его прекратить расследование обстоятельств исчезновения двух священников. Видел Регину Каркасси, ставшую свидетельницей разговора Лютера и Лоренцо, слышавшую, как спокойно они обсуждали тему отношения папы Пия XII к геноциду. Он видел младенца, спавшего у нее на руках.
И он видел Бенджамина. Того, двадцатилетнего, близорукого, с покатыми плечами, одаренного талантом исследователя. Его ждало великое будущее, а он хотел попасть в команду, созданную для операции «Гнев Божий». Хотел так же сильно, как Габриель желал выйти из нее. Это он, Бенджамин, мечтал стать алефом – убийцей, но, обладая методичным умом, не обладал способностью направить пистолет в лицо человеку на темной улице и нажать на спусковой крючок. Он стал блестящим разработчиком и вспомогательным агентом и ни разу не допустил ни единой ошибки, даже в конце, когда «Черный сентябрь» и европейские спецслужбы уже дышали им в затылок.
Таким видел сейчас своего друга Габриель: человеком, который никогда бы не рискнул своей репутацией, положившись на один только документ, каким бы надежным он ни представлялся.
– Бенджамин не стал бы писать книгу с обвинениями в адрес Ватикана, основываясь только на свидетельстве сестры Регины. У него было что-то еще.
Кьяра свернула к обочине и затормозила.
– И что?
– Я работал с Бенджамином. Я знаю, как он действовал. Он всегда был очень осторожен. На каждый запасной план у него всегда имелся еще один запасной план. Бенджамин знал, что книга станет бомбой. Вот почему никому не рассказывал о ней. Копии всех важных документов должны храниться в таких местах, где их никогда бы не нашли враги. – Габриель помолчал, потом добавил: – Но нашли бы друзья.
Кьяра потушила сигарету.
– В Академии нас учили, как, войдя в комнату, находить места возможных тайников. Как прятать оружие, документы, все, что угодно.
– Мы с Бенджамином сами разработали этот курс.
– Так куда мы едем?
Он поднял руку и указал вперед.
Машину вели посменно, меняясь через каждые два часа… Во время свободных смен Кьяре удавалось уснуть, но Габриель лишь откидывался на спинку сиденья, вытягивал ноги и, закинув руки за голову, смотрел сквозь тонированное стекло на лунное небо. Мысленно он во второй раз обыскивал квартиру Бенджамина, открывал шкафы, вытаскивал ящики стола, проверял книги. Это походило на составление плана экспедиции в неизученную местность.