— Хорошо, сейчас. - Марк хлопнул по стойке бара открытой ладонью, повернувшись на табурете. — А вот и мой сын. Знал, что рано или поздно ты здесь появишься. Всегда так и было.
Остро осознавая, что к ним приковано внимание, Тревис прочистил горло и сократил расстояние между ними. — Какого черта ты здесь делаешь?
Марк рассмеялся, морщинки разбежались по краям его глаз. — Это не похоже на добро пожаловать.
— Тебе не рады, - выделил Тревис. — Здесь для тебя ничего нет.
— Неправда. - Марк небрежно отхлебнул из своего бокала. Пиво. Но несколько пустых рюмок стояли перед ним, как маленькие сверкающие почетные знаки. — Мне позвонил агент по недвижимости и сообщил, что ты продаешь дом.
Невидимая пощечина приземлилась на лицо Тревиса. Конечно. Документ был оформлен на оба их имени. У агента по недвижимости, вероятно, не было выбора, кроме как предупредить его об оценке. Тревис хотел было начать хоронить прошлое, но вместо этого вытащил его на свет. Притащил горькое, нецензурное напоминание прямо в настоящее.
— Сегодня днем я проезжал мимо дома, - громко продолжил Марк. Громко нарочно. Ещё один из способов унизить Тревиса в детстве. Прилюдно изводить его по поводу неудачной игры, его привычек в еде, его матери и смеяться над этим, пока все смотрели в неловком молчании. — Ты действительно позволил этому месту превратиться в дерьмо. Не то чтобы в те времена здесь было очень хорошо, верно? Ты всегда ходил так, будто заслужил гребаный дворец.
Он выплюнул последнее слово, и Тревис закрыл глаза, молясь о терпении. О том, чтобы всё закончилось быстрее. Чтобы всё закончилось. Он всё ещё не мог поверить, что это происходит. — Ты хочешь получить свою долю от продажи? Нет проблем. Тебе не нужно было проделывать весь путь до Порт-Джеффа, чтобы получить её.
Марк покачнулся на стуле, усмешка сформировала его рот. — Не говори со мной так, будто я какой-то попрошайка, парень. У меня здесь есть свой интерес, и я пришел, чтобы его удовлетворить. У меня есть все права.
Бармен подошел ближе к Тревису. — Всё в порядке, джентльмены?
Тревис кивнул мужчине, не отрывая взгляда от отца. — Да, сэр. Я позабочусь об этом. - Его отец начал ещё одну вспышку гнева, но Тревис прервал его. — Я выпишу тебе чек на половину суммы оценки. Нет необходимости торчать здесь и заниматься всей этой надоедливой бумажной волокитой, верно?
Марк выдохнул через нос. — У тебя есть достаточно денег, чтобы заплатить мне? Вот так просто?
— Именно так. Более чем достаточно.
Его отец взял с барной стойки соломинку для коктейля и сунул её в рот, разжевывая красный пластик. — Очень неожиданно, не так ли? Почему ты продаешь дом именно сейчас? - Марк направил соломинку на Тревиса. — Это из-за женщины, не так ли?
Громкость голоса его отца неуклонно возрастала до такой степени, что его могли слышать все, даже сквозь музыку и игру в мяч. Однако для Тревиса наступил бы холодный день в аду, прежде чем он добровольно произнес бы имя Джорджи этому человеку, который чернил всё, к чему прикасался, поэтому он молчал.
— Я не буду прикидываться дурачком. Я видел в газетах, что ты встречаешься с девушкой из Каслов, - сказал отец, запустив в желудок Тревиса кислую бомбу. — Спорим, ты впишешься в семью, которая считает, что их дерьмо не воняет.
Гнев сильно ударил его. — Заткни свой поганый рот, старик, - огрызнулся Тревис, его пальцы разжались и скрючились в ладонях. — Они были лучше для меня, чем моя собственная семья.
В глазах Марка зажглась искра сожаления, но она исчезла так же быстро, как и появилась.
— И ты собираешься отплатить им, запятнав репутацию одной из их дочерей? - Марк рассмеялся, и это был отвратительный звук. — Да, все знают, как ты ведешь себя. Ты такая же шлюха, как и твоя мать.
Когда Тревис вошел в бар, он был Тревисом Фордом. Человеком, которому не везло в карьере, которую он любил, но он сумел выстоять. Он честно работал своими руками, у него были хорошие друзья. Он собирался вступить на новый карьерный путь, который немного пугал его, но у него хватало уверенности, чтобы бросить в него все силы. Самое главное, он нашел девушку, которая сделала его настолько счастливым, что он не мог видеть прямо. Но одним махом он вернулся к тому мальчику, который до середины ночи дрожал на крыльце, чувствуя себя недостойным ничего, кроме сомнений. И этот мальчик медленно превратился в мужчину, которого, как мячик для пинг-понга, перебрасывали между командами, пока он не перестал запоминать имена своих товарищей по команде, потому что какой в этом смысл, если он уйдет ещё до того, как высохнут чернила на его контракте?