— Нет. - Он засунул язык в щеку. — Он не очень хорошо прячется.
О, мама. — Но, думаю, пока канал думает, что я единственна, кто это видит, ты в порядке.
Тень пересекла его глаза. — Верно.
Джорджи пожалела, что только что напомнила ему, что их отношения основаны на достижении цели. Желая вернуть их в то уютное место, где они были раньше, она подняла руки, чтобы положить их ему на грудь, но струсила и оставила их в подвешенном состоянии.
— Что это? - Тревис нахмурился, глядя на её руки. — Ты, кажется, не решаешься прикоснуться ко мне. Как будто ты не уверена, что я хочу этого.
Я так долго мечтала прикоснуться к тебе, что эта возможность кажется нереальной. — Нет, я...
— Те объятия, которые ты подарила мне вчера в гостиной твоих родителей? - Его ладони прошлись по её бедрам, вызвав слабые толчки в животе. — Я дрочил, думая об этом. Дрочил от объятий, Джорджи. Твои руки должны явиться на службу.
Она медленно положила ладони на его грудные мышцы, кончиками пальцев перебирая сухие волосы. — Да, Тревис.
По его мускулистой груди и животу пробежала рябь. — Держи их там. - Одарив её мрачным взглядом, он потянулся в сторону и открыл пакет с едой на вынос, вынимая содержимое отрывистыми движениями. Она услышала стук пластиковых вилок и ножей, но не могла отвести взгляд от сгибающихся трицепсов Тревиса достаточно долго, чтобы понять, что он делает. Пока он не поднес к её рту кусочек сочной, сырной курицы. — Ешь. Я на пределе своих возможностей.
Джорджи взяла кусочек и хмыкнула, проглотив его. — Я должна тебе кое-что сказать.
— Да?
— Сегодня я подписала договор об аренде офиса. - Его движения замерли, гордость зажгла его глаза. От этого захватывало дух. Ей захотелось прижать эту реакцию к своей груди и никогда не отпускать его. Ей захотелось испытать такую же гордость в нем. Чтобы вернуть её.
— Черт. Поздравляю, малышка.
Она боролась с улыбкой. — Риэлтор была очень собранной, и от неё исходила атмосфера безразличия, понимаешь? Когда я пыталась набраться храбрости и сказать ей, что мне нужно помещение, я вспомнила, как ты заступился за меня за ужином.
Он искал её лицо. — Правда?
— Да. Это дало мне толчок. - Она поддалась порыву закинуть руки на шею Тревиса, поморщившись, когда между ними раздавился кусочек курицы. Но когда она попыталась отстраниться, Тревис уронил пластиковую вилку и обхватил её руками. — Так что я возвращаю тебе должок, - прошептала она. — Просто быстрое напоминание о том, что ты больше, чем просто бейсбол. Он всё ещё может быть тем, что ты любишь. То, во что ты играешь и наслаждаешься. И тогда ты сможешь вернуться к себе. Тебя достаточно и без этого.
Его дыхание коснулось её шеи. — Правда?
— Ты купил мой любимый ужин и превратил моё дерево в каминную полку. - Она провела пальцами по волосам, вьющимся у него на шее. — В плане жестов ты на высоте, Форд.
Тревис поднял голову, его серьезное выражение лица медленно сменилось на веселое. — Это была намеренная отсылка к бейсболу?
— Я пыталась не отходить от темы.
Джорджи завизжала, когда Тревис оттащил её от стойки, подталкивая её обхватить его бедра. Её шея потеряла силу, и его язык немедленно воспользовался этим преимуществом, отыскивая и используя её чувствительную кожу. Неся её в гостиную, Тревис зарылся губами в её волосы. — Мы почти закончили быть чертовски милыми на сегодня, Джорджи, так что, я надеюсь, ты выкинула это из головы.
— Правда?
— Да. - Его глаза стали серьезными, когда он опустил её на диван, его рот находился всего в дюйме от её рта. — Мы.
Она не могла сжать ноги вместе, так как бедра Тревиса мешали ей, но, Боже, ей это было необходимо. Нужно было надавить на больное место, которое он искушал оживить. Очаровательный мужчина с уязвимыми местами исчезал, оставляя на своем месте голодное, сексуальное существо, облизывающее губы и рассматривающее её сверху донизу. — Кем мы будем вместо этого?
— Плохими. - Он достал презерватив, который он засунул за пояс своего полотенца, затем сорвал его, бросив белую махровую ткань рядом с диваном. — Очень плохими, малышка.
Глава 21
Когда Тревис разложил Джорджи под собой на диване, на его спину навалилась тяжесть сотен встреч на одну ночь, застав его врасплох. Они обрушились на него, чтобы преследовать, потому что ничто - никто - никогда не ощущался так, как она. А вкус её рта превращал его в голодного зверя, и он задавался вопросом, за каким предельным кайфом он гнался, когда этот был на свободе.