— Ребенка они выкрали, когда девочке было что-то около месяца, — произнес, наконец, менталист. — У нее должны были проявиться какие-то способности, но не проявились.
— Поэтому? — поинтересовался Крюкохват.
— Они вели переговоры о продаже, — приговором прозвучало в небольшом помещении.
— Кому? — поинтересовался гоблин, хотя вариантов было немного.
— Вы будете смеяться, но Уизли.
Смеяться Крюкохват не стал, гоблины были отлично осведомлены о том, что рыжики не такие бедные, какими очень хотят казаться. А вот в случае продажи девочки, ее бы обратили в рабыню, и кто знает, чем бы все закончилось.
По всему получалось, что нужно обращаться к русским, точнее, к Кощею, учитывая, что мальчик был его крови. Но гоблин колебался — очень уж был непредсказуем бессмертный некромант. Крюкохват решил обсудить сначала с Нежноглазой, взявшей обоих детей под опеку. Гоблин, конечно, понимал, что обоим лучше будет среди своих, но…
***
— Уехать бы в Ленинград, — проговорила проснувшаяся Гермиона. — Ты доктор, а я…
— Ну я так себе доктор, — ответил ей Гарри. — Учиться надо будет, все-таки полвека прошло.
— Интересно, как изменились токарные станки… — задумчиво произнесла девочка. — Буду ходить на завод, ты служить врачом… И будем жить.
— Стоит ли еще ваш снарядный, — в тон ей ответил мальчик. — Хорошо, что Хогвартс все. Возьми хлебушка.
— Ну Гарри! Тебе же тоже надо… — возмутилась Гермиона, но от хлеба отказаться не смогла.
— Расскажи лучше, — попросил Гарри. — Как и куда ты попала?
— Я шла по коридору, — припомнила девочка. — Прости меня за то, что не поверила тебе!
— Это было ожидаемо, — погладил ее мальчик, — рассказывай.
— Услышала звук падения, — продолжила Гермиона. — Потом посмотрела в зеркальце… Кажется, голос Маккошки был… не помню. А потом сразу Ленинград. Самое начало ноября, я во время бомбежки там оказалась, меня подобрала тетя Зина.
— Она о тебе заботилась? — спросил Гарри.
— Как настоящая мама, даже хлеб свой отдавала… — вздохнула девочка, вспоминая эту волшебную женщину. — Я сделала, как ты сказал, и меня взяли на завод. Ну и работала…
— А в больницу как попала? — поинтересовался мальчик.
— Мы с Лидкой и… не помню… — Гермиона наморщила лоб. — Из кино возвращались, ну, знаешь…
— Помню, — кивнул ей Гарри. О том, что юных защитников города гоняли в кинотеатры, он помнил. Они все защищали родной город — у станков, на крышах, даже вставая рядом со взрослыми в окопах…
— Ну вот… А потом сразу обратно, — вздохнула девочка. — Просто жуть какая-то.
— Ну еще бы, ты только что оттуда, а тут вокруг сытые… — прижал к себе девочку мальчик. — Ничего, вот откормим тебя, и потом подумаем, может, разрешат уехать.
Нежноглаза вошла, левитируя с собой две тарелки с правильной пищей со специальными зельями. Когда девочка немного откормится, можно будет и каши на единорожьем молоке, а пока было просто нельзя, поэтому обоих детей кормили часто, понемногу, в точности, как сказал этот детеныш, снова ставший целителем, это-то Нежноглаза хорошо видела.
Глава 10
Вспомнив, как ему было трудно вначале, Гарри укутывал Гермиону в одеяло, согревал своим телом. Холод той зимы все не отпускал ни его, ни девочку, поэтому тщательно дозируя еду и ставший бесценным хлеб, Гермиону медленно выводили из того состояния, в котором она замерла. Конечно, до победы над дистрофией еще было далеко, но подвижки уже были.
— Скажи, Нежноглаза, — попросил Гарри, — а что с Дадли?
— Как тебе сказать, детеныш… — женщина помолчала. — Дадли и есть Гарри Поттер. Дурсли были Лили и Джеймсом, изменившими внешность.
— Не понял, — признался мальчик, впервые благодарный укрывшей все чувства подушке. — А я кто?
— А ты… — Нежноглаза тоже порадовалась тому, что дети безэмоциональные. — Ты Кощеевич, происходишь из рода русского некроманта. Тебя принес Дамблдор, когда они разыграли этот спектакль с защитой матери.
— Вот как… — задумчиво проговорил Гарри. — Тогда понятно, почему Ленинград. Если это была цена. Тогда получается, что и прошлый я не был Поттером. Но почему у Гермионы тоже Ленинград?
— Девочка была украдена теми, кого она считала своими родителями, — ответила гоблинша.
— И что они хотели с ней сделать? — насторожился мальчик, понимая, что не все здесь просто.
— Продать, — камнем упало слово.