— Послушай, я не гангстер, — наконец, сказал он. — И тебе не советую становиться на этот путь. Деньги можно делать и без выстрелов. Гораздо бо́льшие деньги, между прочим. Они вообще, не выстрелы, а тишину любят. Поэтому я в это дело не полезу. И тебе запрещаю. От тебя ниточки неминуемо ко мне потянутся. Ты теперь одним только знакомством со мной меня под удар ставишь, понимаешь? Так что…
Он снова помолчал и, поморщившись, продолжил:
— Так что на этой траурной ноте мы с тобой все дела заканчиваем. А жаль. Дочь мне теперь мозг окончательно запудрит. Но так глупо рисковать я не буду. Ты прав, мы тебя не знаем. Со своей прытью и моей помощью ты мог бы многого добиться, хватка у тебя есть. Но раз у тебя имеются связи с криминалом, контакты, источники какие-то там и, главное, желание участвовать в таких вот налётах, то нам явно не по пути. Поэтому, допивай коньяк, вставай и молча, не говоря никому ни слова, уходи. И больше на горизонте не возникай. Ананьину передай, что свадьбы не будет, а я социалистическую законность никогда не нарушал и впредь нарушать не намерен. Если позвонишь, придёшь или будешь дочери моей голову морочить, я с тобой разберусь. За твою помощь в том деле я заплатил очень щедро, так что ничего тебе не должен. А ты…
Он вдруг оборвал себя на полуслове, будто ему в голову пришло что-то важное… Глаза его вспыхнули недобрым огнём.
— Ах, ты поц, — процедил он. — И ты, и Ананьин твой. Два поца. Так он всё это похищение провернул, чтобы тебя ко мне подвести⁈ Так⁈ Ну, конечно! Вот я повёлся-то, как последний лох!
Я поднялся со стула.
— Вы заблуждаетесь, — сказал я и пожал плечами.
Такого полёта мысли я точно не ожидал. Покачал головой и вышел из кабинета, прошёл в прихожую, обулся, взял плащ и покинул квартиру. Снова доехал до «Фрунзенской», спросил у бабульки, где ближайший хозяйственный. Она отправила меня на Фрунзенскую набережную в пяти минутах от метро.
В отделе инструментов я выбрал тонкую, длинную металлическую линейку и небольшую плоскую отвёртку. Продавщица завернула покупки в тёмную вощёную бумагу и вручила мне. Из магазина я пошёл к дому Жени. И не ошибся. «Москвич» стоял неподалёку от подъезда, причём, стоял очень удачно, как бы в тупичке за большим кустом.
Значит, так тому и быть. Я осмотрелся. Уже смеркалось и людей во дворе не было. Уверенным шагом я подошёл к машине, вытащил линейку и просунул её под резинку, двигая вниз по стеклу напротив кнопки замка.
Опыта в этом деле у меня было немного, но я довольно быстро нащупал рычажок. Упёр линейку и нажал, одновременно нажимая кнопку на ручке. Линейка сорвалась и ничего не получилось.
Я осторожно покрутил головой и попробовал вставить в замок отвёртку. Вставить и повернуть. Машина была неновой и цилиндрик, вмонтированный в ручку болтался практически на соплях. Пык… Отвёртка повернулась и пипка защёлки поднялась вверх.
Я осторожно открыл дверь и забрался внутрь. Запустил руку и нащупал провода. Парень, конечно, мне не нравился, но вред без нужды причинять не хотелось. Завести москвичонка без ключа было легко. Вырвать провода, скрутить их вместе и прижать жёлтенький проводок от стартёра. В последний момент решил попробовать отвёртку.
Старичок вздрогнул, затарахтел и… завёлся. Я потихоньку тронулся с места и поехал. Не бойся, Ален Делон. Не заберу я твою тачку. Покатаюсь и отдам. Через несколько дней получишь в целости и сохранности.
Я направил свою лайбу на выезд из двора, но, проезжая мимо припаркованных у обочины машин, остановился. Быстро выскочил и, потянул за край матерчатого чехла, закрывающего одну из них. Из-под него показалась старенькая «Победа».
— Верну, — кивнул я. — Когда-нибудь.
Стянув тяжёлый чехол, я бросил его на переднее сиденье и ударил по газам.
Доехав до универмага, я остановился во дворе, неподалёку от служебного входа. Встал за старой тёмно-синей «Ниссой». Судя по спущенным шинам и изрядно проржавевшему борту, она стояла здесь долго.
Я накинул чехол на «Москвич» и подошёл к польской старушке. Перед этой тачкой будет стоять налётчик в военной форме. По плану налётчиков он будет закидывать машину сопровождения бутылками с коктейлем Молотова.
Я подобрался к двери микроавтобуса со стороны кустов и попытался открыть. С третьего раза у меня получилось. Потом пришлось повозиться, чтобы закрыть. Не хотелось бы в день операции найти в тачке бомжа или бухающих подростков.
Убедившись, что всё в порядке, я ещё раз огляделся и, обойдя дом, вышел на улицу. Ну, будем надеяться, что всё готово. Главное, чтобы Сапфир не подвёл.
В Верхотомск я прилетел рано утром. Зашёл домой, сварил кофе, вскрыл пачку «Юбилейного», отрезал кусочек «Пошехонского». Из радио нёсся жизнерадостный голос диктора: