- Я тоже, - подхватила она, и на какое-то время, пока они разделывались с едой, в гостиной воцарилась теплая тишина. Но, утолив первый голод, Лаури издала вздох. - До чего мне жаль эту несчастную женщину!
- Миссис Бланшар? - сказал Адам и невесело кивнул. - Да. У нее явно психическое расстройство, и теперь, когда Розин в безопасности, ее трудно осуждать. Ей-то казалось, что она дарит своему сыну и невестке самый лучший рождественский подарок - то, что им больше всего нужно.
- Бедняга. Так и вижу эту маленькую комнатку с кроваткой и игрушками просто сердце разрывается.
Пока Лаури одевала Розин, Адам присутствовал на допросе Чарлза Бланшара, который сообщил, что у его матери был нервный срыв после смерти отца несколько месяцев назад. Он искренне надеялся, что ее здоровье восстановится, и ругал себя за то, что сообщил ей о выкидыше, который недавно произошел у его жены. У Чарлза Бланшара было двое сыновей, узнала Лаури, к немалому облегчению, но его мать страшно хотела внучку; ему самому даже в голову не могло прийти, что она возьмет дело в свои руки и поступит таким невероятным образом.
- Очень жаль, что в дело оказалась вовлечена полиция, - с сожалением заметила Лаури.
- Но если б не они, Бланшар не видел бы фотографии Розин. К тому же ни о каком судебном преследовании не может быть и речи, раз она в руках врачей.
- Бедная женщина, - вздохнула Лаури. - И все это из-за того, что я на пару минут выскочила за шариками. Фран говорит, что она задержалась на складе, выбирая обувь для маленького покупателя, вот почему никто не заметил, как Розин исчезла. А для моей дочурки это все была игра, скорее всего.
- А может, это была судьба, - прокомментировал Адам, разливая по бокалам остатки шампанского.
- Чересчур жестокая, если это так!
- Сказать по правде, сейчас, когда Розин спасена, я со своей стороны не могу утверждать, что такая уж жестокая. - Их глаза встретились, взгляд Адама был твердый и открытый. - Ничто другое не вынудило бы тебя связаться со мной, так ведь, Лаури?
- Наверное, нет. - Лаури опустила глаза.
- Придется напомнить то, что ты говорила раньше, а именно: моя мама может в любой момент приехать повидать Розин. А я? - Адам протянул через стол руку к Лаури. - Нравится тебе или нет, но я отец Розин, Лаури.
- Если б ты проявил больше энтузиазма с самого начала, у меня было бы больше сочувствия к тебе, - парировала она, вздернув подбородок. - Обвинение в том, что хитростью пытаешься женить на себе мужчину, не так легко простить. Или забыть.
Адам убрал руку и откинулся на спинку стула, лица его в тени нельзя было разглядеть.
- Но это было сказано в пылу, в тот самый момент, когда на меня и без того свалилось слишком много всего. Сейчас я даже не могу понять, как такая мысль могла прийти мне в голову, но если тебе от этого легче, то я за это уже так или иначе заплатил. Неужели ты никогда в жизни не сказала чего-нибудь, о чем теперь сожалеешь?
Я жалею о том, чего не сказала, - с горечью ответила Лаури, одним глотком допив шампанское. - Как я уже говорила, стоило ответить тебе добрым старым "нет" в самом начале, и мы не знали бы ни горя, ни печали.
- Но не было бы и Розин, - быстро ввернул Адам, и Лаури осеклась, переваривая эту неопровержимую истину.
- Один - ноль в твою пользу, - пробормотала она немного погодя и поднялась. - Перейди в другую комнату, пока я уберу со стола.
- Нет. Уберем вместе, - решительно возразил Адам таким тоном, что Лаури не стала спорить.
Молча они убрали остатки пира, а потом Адам отнес поднос с кофе в другую комнату, когда Лаури пошла взглянуть на Розин: она делала это несколько раз за вечер, не в силах поверить в чудесное возвращение дочурки. Адам присоединился к ней, и они оба смотрели на разрумянившееся ангельское личико, а потом он, ни слова не говоря, повернулся и вышел из спальни так же тихо, как вошел.
Лаури продолжала стоять и смотреть на Розин, но мысли ее вращались вокруг отца девочки. Что же ей теперь делать? Позволить Адаму время от времени навещать ее? Но если да, то что ей сказать, когда она подрастет и спросит, почему папа живет не с ними?
Из задумчивости ее вывел телефонный звонок, но Адам взял трубку прежде, чем она подоспела.
- Это твой отец, - сказал Адам, передавая ей трубку, а сам вернулся в гостиную и закрыл за собой дверь.
Вскоре она тоже пришла в гостиную, подсела к столику и налила им обоим кофе. Они молчали, и через некоторое время Адам не выдержал:
- Отец все беспокоится о Розин?
- Да, он рад, что она уснула счастливая. - Лаури встала со стула и присела на диван рядом с Адамом. - Адам, что ты завтра делаешь?
- Завтра? - хмуро переспросил он. Лаури кивнула.
- Да, завтра, двадцать пятого декабря, на Рождество?
Он все так же хмуро смотрел перед собой.
- Я не забыл. Я проведу его с мамой, как еще?
Лаури пригладила волосы, кашлянула, посмотрела куда-то в сторону и вдруг быстро заговорила:
- Папа подумал... вернее, Холли предложила... если вы откажетесь, они поймут... и я, конечно, тоже... так что, ради Бога, если хотите... можете отказаться...
- Отказаться от чего? Не тяни кота за хвост, - взмолился, ничего не понимая, Адам. Лаури глубоко вздохнула.
- Завтра обещают хороший день, да это и не так далеко, словом, папа подумал, что ты мог бы привезти свою мать в Кумдеруэн, и вы бы с нами провели день - я хочу сказать, мы вместе отпраздновали бы благополучное возвращение Розин и Рождество.
Глаза Адама блеснули.
- Твой отец приглашает меня?
- Тебя и твою мать, - кивнула Лаури. Адам молча посмотрел ей в лицо, и выражение у него было очень странное.
- А ты?
- О, я там тоже буду, - поспешно заверила она его.
Он взял ее за руку.
- Ты отлично понимаешь, о чем я спрашиваю, - с неожиданной силой заговорил он вновь. - Ты хочешь, чтобы я там был?
Она молча кивнула, и он привлек ее к себе и поцеловал, и было так замечательно чувствовать его губы, целующие ее с былой жадностью, что Лаури не сопротивлялась и позволила ему целовать себя и целовала его в ответ. Но, когда она почувствовала, как постепенно напрягается его тело и он все сильнее прижимает ее к себе, она вывернулась и покачала головой.
Лицо Адама стало холодным, словно маска.
- Значит, ты все еще караешь меня?
- Нет-нет. Но не думаешь же ты, что вернешься в мою жизнь и все пойдет по-старому. - Лаури поднялась. - Я больше не чувствую к тебе враждебности, Адам, - думаю, последние сутки были хорошим уроком, чтобы научиться отличать главное от неглавного. Но, попросив тебя остаться на ночь, я, кажется, ясно дала понять, что не в моей постели.
- Такая неслыханная милость мне и в голову не приходила, - с горечью заверил он ее и тоже вскочил на ноги. - Все, что я хотел - и получил, - это поцелуй, Лаури.
Они уставились друг на друга в напряженном враждебном молчании, которое прервал звон церковных колоколов.
Адам с неожиданной живостью поднял руку.
- Рождество, Лаури! В человецех благоволение.
- Ну, поскольку ты, несомненно, относишься к человекам, - сказала она, слабо и будто нехотя улыбаясь, - и подлежишь благоволению, заключаем перемирие. Счастливого Рождества, Адам, - она приблизилась к нему, приподнялась на цыпочки и поцеловала в щеку.
- Счастливого Рождества, - отвечал он и с крайней осторожностью вернул поцелуй.
- А теперь, - деловито заговорила Лаури, - не напугает ли это твою маму до смерти, если ты позвонишь ей так поздно? Надеюсь, что нет. После того как ты уговоришь ее встретить Рождество с Морганами, не забудь напомнить ей, чтобы сунула индейку обратно в морозильник.
Такого необычного, замечательного - и долгого - Рождества Лаури не помнила. Поспав несколько часов, она разбудила Адама, чтобы он преподнес Розин медвежонка и помог ей развязать рождественский чулочек. Они позавтракали на скорую руку, и она отправила его в Лондон, потом нарядила дочку в комбинезончик и лыжную курточку, выбранную миссис Хокридж, приколола брошь с крикетной битой на воротничок новой красной рубашки и отправилась в двухчасовую поездку в Кумдеруэн.