– Стройся! – взревел декан. – Сомкнуть щиты! Перекрыть улицу!
– Урурарарарарарара! – звуковой волной ударил по выжившим степной клич. Жуть его и неожиданность атаки дали нападающим ту секунду замешательства, что позволила выхватить из колчана по второй стреле. Снова слитная смертельная песня, на сей раз встретившая глухую стену. Лишь одна стрела нашла щель меж щитами. Молодой легионер, слишком замешкавшийся с построением, отшатнулся, с криком упал на землю.
Всадники стремительно развернулись, не собираясь мериться силами с ощетинившимся копьями построением. Метнулись прочь. В последний момент один из них заставил коня совершить резкий скачок вбок. Кочевник левой рукой выхватил саблю и едиными движением снес голову пожилой целительнице, что застыла на его пути в немом ужасе. Тело женщины стало медленно оседать. Лишенная волос голова покатилась, подпрыгивая, а кочевник все так же стремительно уклонился от брошенного в спину метательного копья. Скрылся из виду, оставив за собой смерть и крики.
Земля содрогнулась – Вита вдавленной в пыль грудью ощутила ее стон. С севера разлилось холодное сияние. Все вокруг оказалось расчерчено длинными режущими тенями. Благородная Валерия отвернула лицо. Поднялась на вытянутых руках, заставила себя встать на ноги. Повернулась.
Там, за лагерем, поднимала огромную голову змея очищающего белого пламени. Гадюка плавно повернулась, на миг застыла. Молниеносным движением бросилась на невидимого отсюда противника. В бой вступил символ когорты и несущий его, Кеол Ингвар.
Вита прищурилась на свет. Змея билась к северу от ограждающего вала. Если Ингвар там, то Аврелий тоже с ним, в такой ситуации он не отпустил бы от себя несущего сигну. Трибун вместе с ядром боеспособных центурий вне территории лагеря, он атакует, атакует предельно жестко. И даже не пытается защитить подвергнувшийся нападению госпиталь. Значит, угроза такова, что по сравнению с ней потеря всех оставшихся здесь признана приемлемой. Значит…
«Авл», – медик сосредоточила все свое существо на образе Корнелия, чертах его характера и раздражающих привычках. Она не способна была почувствовать, принято ли сообщение, оставалось лишь прокричать свои слова со всей доступной силой и точностью.
И силы, и точности мысленному голосу Валерии Миноры хватало.
«Авл, собери всех, кого сможешь, отступай на запад, к левым главным воротам. Отступай в сторону крепости, Авл! Встретимся у ворот».
Медик резко развернулась. На способность ее воспринимать окружающий мир будто набросили завесу, сужающую поле зрения. Все виделось через линзы медицинской оценки: степень повреждений и шансы на выживание. Анализ этот был абсолютно лишен эмоций. И беспощаден.
Человек, мужчина, около ста тридцати лет, стрела в глазнице, мертв.
Человек (возможно, легкая примесь крови дэвир?), мужчина, около сорока, сослуживцы прикрывают щитами и пытаются стянуть рану. Стрела вошла над ключицей, потеря крови слишком велика. Без экстренной помощи и донорского вливания сердце остановится через полминуты. Мертв.
Человек, мужчина, нет и двадцати, стрела в бедро, артерия не задета, жизнь вне опасности, но без посторонней помощи идти не способен. В одиночку мне его не донести. С тем же успехом может быть мертв. Медик, не оглядываясь, прошла мимо мальчишки. Какой-то бессловесной и бесправной частью сознания вспомнив его имя. Летий.
Когда взгляд ее упал на одетую лишь в тонкую тунику целительницу, прямо на земле пытающуюся оказать помощь раненому, разум точно так же отметил: человек, женщина, семнадцать лет, в хорошей физической форме, не ранена. И ее пациент: человек, мужчина, за пятьдесят, стрела в области груди справа, коллапс легкого, кровотечение. Если бы она проводила сортировку при поступлении раненых в госпиталь, этот отправился бы к врачам в первую очередь. Опытный медик, пятнадцать-двадцать минут спокойного сосредоточения, и умирающий был бы стабилизирован, с перспективой полного выздоровления. Ни лазарета, ни сосредоточенности, ни тем более двадцати минут у Виты не было. Мертв.
Старший медик впилась пальцами в плечо девушки, посылая вдоль кожи эмпатическую волну и разрывая ее связь с пациентом. Юная целительница резко развернулась: скованное неестественным спокойствием лицо, огромные серые глаза, бесцветные брови. Толстая пшеничная коса говорила о том, что ей пока не доверяли работу в зачумленной территории. Старший медик вспомнила имя: Ария. Ария из Мероны, неожиданное сокровище, родившееся в небогатой плебейской семье.
– Что? – попробовала вырваться Ария. – Почему? Я дышу за него!
– И если тебя тут заметят, то дышать вы не сможете уже вдвоем. – Вита рывком подняла девчонку на ноги, проволокла пару шагов. Второй молодой медик стоял на коленях над обезглавленным телом наставницы. Этот, по крайней мере, сообразил надеть обувь, но умирающих в двух шагах пациентов он, похоже, не замечал. Эмпатический шок. Вита залепила профилактическую пощечину.
– Это убийство! – шипела девица.
– Она убита! – вторил парень.
– Вас убьют, – пообещала Вита, – если не будете делать, что скажу.
Подтащила их к Летию. Глаза его были огромными, черными, совершенно сухими. Медик-прима наклонилась, пальцы ее обхватили древко стрелы. Перед взглядом тут же встала карта ранения: белый изгиб кости, повреждения мышц и сосудов. Перекрыть ток крови, рывок, нанесший больше вреда, чем изначальное ранение, стянуть. На все ушла буквально пара секунд.
Вита вздернула почти бессознательного Летия на ноги и повесила его на плечи пошатнувшихся от такого груза учеников. Схватила руку Арии, прижала ее ладонь поверх раны.
– Не сможешь исцелять на ходу, хотя бы останови кровь. Идите за мной. Не отставайте. Остановится один – погибнут все трое.
Мысленно начала прокладывать дорогу. До ворот проще всего дойти по виа принципалис – широкой улице, рассекавшей лагерь из конца в конец. Но враги появились и исчезли, точно скрытые мороком, прямая дорога двоилась перед глазами, и Вита ей не доверяла.
Она резко повернулась и, точно на обнаженное лезвие, напоролась на бешеный взгляд декана. Какую-то долю секунды медик была уверена, что сейчас ей раскроят череп и оставят рядом с обреченным легионером.
– Опцион валетудинарии, – хрипло, полным званием обратился к ней ветеран. – Вы заберете раненых?
– Да.
Командир десятка подошел к задыхающемуся в собственной крови подчиненному. Короткий взмах меча, обмякшее тело, хриплый приказ:
– Что застыли? Сомкнуть щиты! Шевелитесь!
Больше не задерживаясь, Вита зашагала прочь. Качнуться в сторону, нагнуться, поднять с земли еще одну раненую. Вита перекинула через свое плечо руку бессвязно стонущей женщины-прислужницы из госпиталя, приняла на себя часть ее веса, без паузы и без слов продолжила путь.
В сторону от виа принципалис, вокруг пустых палаток. По пути их процессия собрала еще с полдюжины раненых. Вите также удалось перехватить группу медиков, пытавшихся пройти к госпиталю. Санитары, не выпуская оружия, взвалили на плечи тех, кто уже не мог идти самостоятельно. Инструментарий тащил на себе щит, короб с мазями, а также пребывавшего в шоке врача. Для тех, кто еще не потерял истинной чувствительности, эмоции, затопившие сейчас все вокруг, были подобны методичному избиению. Целители содрогались, словно от ударов, но сжимали зубы и продолжали шагать и даже на ходу оказывать помощь.
Время, время, время!.. В груди ее словно опрокинули песчаные часы, и каждый шаг отмечен был шорохом ускользающих секунд. Вита старалась дышать ровно и размеренно, но спина и плечи ее уже болели от навалившейся на них тяжести. В легких при глубоких вдохах появлялось мерзкое щекочущее ощущение – предвестник будущего кашля.
«Быстрее, – медик-прима мыслью ударила свою группу. – Еще быстрей!»
О приближающейся опасности ее предупредил хриплый крик атакующих легионеров. Командный голос ревел: «Щиты поднять!» и «Где лучники? Достаньте его стрелами!». Дрались совсем рядом, за ближайшей палаткой. А если есть сражение, значит, есть и противник. Которому нужно куда-то отступать.