– Город не может пустовать вечно. Торговля будет продолжена. Если не твоими внуками, то кем-то еще.
– Да. Если посмотреть с такой стороны…
Вита позволила себе чуть расслабленно осесть на подушки. Утомленно прикрыла глаза. Почему-то она совсем не удивилась, что именно этот аргумент оказался решающим.
Теперь оставалось самое сложное. То, что и стало причиной чумы. Что, когда это попытались проделать врачи Тира, послужило толчком к эпидемии. Она должна была исцелить степную магию. И при этом не убить всех тех, кто чудом пережил последнюю такую попытку.
«Будь спокойна, будь ровна, будь уверена». Медик улыбнулась в черные глаза собеседницы. Положила руку на крышку корзины.
Пальцы ее мелко дрожали.
XI
Вита вышла на середину вытоптанной копытами площади. Низкие кибитки окружали ее неровным кольцом. Второе кольцо, куда меньшее по размеру, но гораздо более плотное, составили выстроившиеся кругом шаманы. За их спинами мелькали силуэты воинов, раздавалось конское ржание. Кожу жгло от направленных со всех сторон взглядов.
А может, она просто обгорела. Медик покосилась на покрасневшие плечо, что было едва прикрыто тканью туники. Запрокинула голову, щурясь на солнце. Дневное светило еще не достигло зенита, но воздух раскалился уже почти невыносимо. В побелевшем от жара небе завершала круг огромная птица.
Подобные ритуалы принято было совершать в полночь, при свете костров, под танцем лун. Но кочевники наотрез отказались ждать: если к полудню благородная Валерия не выполнит клятвы, степь обрушит на крепость свой солнечный гнев. Упомянутая Валерия посмотрела на хана поверх благородного носа. И предложила степи подумать о своих собственных обещаниях.
Теперь она сосредоточилась, собирая магию в центре своего тела. Послала вверх: от бедра, волной. Через плечо, через руку, в хлесткое движение запястья. Вита с размаху вскинула копье и всадила его тупым концом в землю. Истоптанная поверхность расступилась перед ударом. Древко погрузилось вглубь более чем на локоть.
Вита сбросила с плеча корзину, поставила ее на землю. Опустилась рядом сама, начала разматывать фиксирующие крышку ремни. На сей раз в плетении пряталась одна лишь скромных размеров гадюка. После тряского путешествия она пребывала в изрядном раздражении. Медик ухватила пленницу за шею движением столь привычным и уверенным, что оно опередило змеиный бросок. Вынула на свет. Белое гибкое тело извивалось бешеными кольцами, пытаясь задушить удерживающее его запястье.
На несколько секунд все застыло в равновесии: ставшая осью сигна, медик империи, преклонившая подле нее колено, оплетающая ее руку змея. Грянули неровным рокотом шаманские бубны, воздух задрожал от низкого горлового пения. Женский голос, высокий и горький, взмыл к небесам в песне-молитве.
Вита выдохнула. Перед подобными ритуалами принято было очищаться, поститься, по трое суток не спать. В этом чудилась усмешка богов: напряжение последних дней привело ее в то самое состояние, которое с таким трудом находили желающие видеть духов шаманы. На грани сна и яви. На краю. Остался лишь последний шаг.
Медик поднесла к предплечью левой руки шипящую тварь. И расслабила пальцы.
Бросок был стремителен. Тело медика дернулось в сторону, будто от сотрясшего все ее существо удара. Небо вдруг стало черным, а тени побелели: от дикой боли окружающий мир обернулся изнанкой. Два изогнутых длинных клыка впились в плоть. Вита пальцами правой руки ощущала, как содрогается змеиное тело, закачивая в рану все новый яд. Левой стороны своего тела она уже почти не чувствовала.
Рядом кто-то скулил, и эти звуки не могли иметь ничего общего с медиком в ранге прима. Вита вырвала змею из раны, уже почти ничего не видя, вернула ее в корзину. На ощупь закрыла крышку. Она двигалась без всякой мысли, повинуясь одной лишь вколоченной с детства привычке. Глупая тварь уползет из круга и будет зарублена всего лишь за то, что тяпнула чью-то ногу. Объясняйся потом с потерявшим редкий экземпляр Авлом…
Яд болью и немотой растекался по телу. Загнанно дыша, Вита привалилась к копью. Сомкнула на нем руки.
Гадюки белой горячки получили свое название не зря. Яд их, помимо прочих свойств, был едва ли не сильнейшим из известных человечеству проводников видений. Та доза, которую получила Вита, должна была стать смертельной. Но не зря же она, в конце концов, носила титул примы.
Медик собрала расплывающуюся волю. Сетью набросила ее на магию, что поднималась из разбуженных ядом глубин.
«Используй. Измени. Исцели».
Вита потянулась к благословению, что подарил ей когда-то в благодарность степной шаман. Давнее, но все еще чистое, все еще живое. А затем она коснулось того темного, что должно было бы называть проклятием, и втянула его в глубь себя. Собрала через поры, как растение собирает солнечный свет.
Это приготовление еще одной чаши с лекарством. Яд жизни, знакомый, как дыхание. Просто вместо зелья – ее собственная кровь. Вместо серебряного бокала – ее тонкая кожа.
«Исцели, исцели, исцели их. Детей рода Боржгон».
Медленно, качаясь в такт барабанам своего сердца, Вита поднялась на ноги. И раскрыла глаза.
Мир духов и видений раскинулся перед ней бескрайним туманом. Черное солнце стояло в зените, и зеркалом его, отраженным светилом стояла перед ней старая шаманка. Прочие степняки клубились вокруг, точно манящие вдаль маяки. Вита рассеянно подумала, что сияние их, должно быть, тем ярче, тем больше магическая сила. За заслоном ритмичных бубнов собрались фигуры более плотные, более связанные с землей и более острые. Это, должно быть, воины. Похожие на кружева прихотливые плетения вокруг – действующие заклятия.
Вита прищурилась, ища испорченное благословение. То, зачем она пришла сюда. То, что следовало исправить. Едва лишь медик так для себя сформулировала, как цель возникла перед ней, будто спала с глаз очередная вуаль. Черная жидкость, липкая, как паутина. Она цеплялась за отдельных шаманов круга, венами-лозами оплетала воинов, проникала даже в коней. Черные разводы пятнали степь, причудливыми сетями уходили к горизонту, к другим стоянкам и дальним кочевьям.
«Боги, сколько же их? Как дотянуться до всех, не забыть никого?»
Медик выдохнула. Сжала руки на сигне. Полированное древко под ее ладонями было осью, было опорой, было центром Вселенной. Оно возвышалась нерушимым столпом. Оно проросло мировым древом, и его корни уходили глубоко в землю, а ветви поддерживали небеса. Огромные сонные змеи свивали среди этих ветвей свои кольца. Чешуя их сияла очищающей белизной, а в глазах стыла мудрость времени.
Через ладони, через кожу и волю направила Вита магию, что переполненной чашей затопила ее тело. Исцеляющая сила поднялась по стволу, золотя кору, распуская зелеными листьями и огоньками цветов. Когда волна дошла до дремлющих змей, они вспыхнули белым пламенем. Подняли узкие головы. Грациозными лентами соскользнули с ветвей, точно по водам морским заскользили по воздуху.
Вита следила за этим полетом и знала, что остался один только шаг. Но сил на него не было.
Перед взглядом ее встал легионер, от которого прима оттащила юную Арию. Медик оставила пациента за спиной задыхаться в собственной крови, оставила и не обернулась.
Засмеялся кочевник, потерявший в бою шлем, расплескавший по плечам косы. Наконечник копья так легко вошел в горло. Руки медика ощущали, как раскрылась под лезвием плоть, как хлынула на древко горячая влага.
Три рыжеволосые девочки с бледными, фарфорово-тонкими лицами. Старый врач, с длинной седой бородой и искалеченными пыткой пальцами… Много. Их было так много.
Вита словно заново вернулась в тот вечер, когда хоронили ее сына. Мир вокруг – пустыня и пепел. Самое страшное уже случилось, и поздно плакать. Бросаться за помощью к керам – поздно. Сотворенного не вернуть.
Все, что произошло в долине Тир, развернулось перед внутренним взглядом. Все события, что привели их к этому мигу, осветились с беспощадной, ядовитой ясностью. Ошибки, страх, неизвестность. Порождаемые ими неисправимые, злые решения. И смерти. Столько смертей. Разве можно исправить?..
Если нет, остается не жить. Либо как-то жить дальше.
Слезы в этом пространстве были черными, едкой горечью пятная кожу. Вита тыльной стороной ладони размазала их по лицу. Затем подняла руку, зная, что в реальном мире пальцы ее легли на острие. Нашла отточенный край. Сжала. Яд ее жизни алой струйкой потек по магической сигне.