– А вас здесь полюбили, – слегка улыбнулся Себастьян. – И голова с таким сожалением прощался, и эта женщина…
– Они не расстроены, а напуганы, – срезал его радость Конрад. – Теперь некому будет лечить их от белой горячки и заворота кишок. А еще они боятся, что я их прокляну на прощанье.
– Неправда. Они вам благодарны. Мне рассказывали, что с тех пор, как вы появились тут, ни одна женщина не умерла родами, да и болезней стали бояться меньше.
– Перестань, а? Хватит убеждать меня в том, что я лучше, чем есть на самом деле.
– Но вы же согласились поехать со мной.
– Если б я не догадался, кем была твоя мать, не поехал бы. Это раз. И я совсем не уверен в том, что смогу помочь твоей сестре. Это два.
– Кроме вас, точно никто не сможет…
– Почему ты так думаешь? – угрюмо поинтересовался Бреннер. Он не хотел давать мальчику ложную надежду, но тот и так уже увяз в ней, как в болоте, и теперь старательно тащил туда еще и Конрада.
– Многие пытались. Безуспешно.
– А нынешний лейб-медик? Твой отец обращался к нему?
– Мэтр Швайгер? Он сказал, что тоже ничем не может помочь…
– Ульрих? Ульрих Швайгер? – удивился Конрад.
– Вы знаете его?
– Да. Мы же с ним коллеги, когда-то учились вместе, да и работали тоже. Не ожидал, что он когда-нибудь займет эту должность…
– Почему? – искренне удивился Себастьян. – Его Величество доволен им, да и преподаватель он хороший… Хоть и немного скучный.
– Хорошо, что я у тебя не преподавал, – хмыкнул Конрад.
– Это пока, – с великолепной наивностью заявил Себастьян. – Когда вы вылечите Марти…
– Не «когда», – оборвал его Конрад. – Если вылечу, а пока и говорить не о чем.
Себастьян вновь сник, но Конрад успел заметить мелькнувшую в его глазах упрямую злость. Это хорошо. Сын Артура унаследовал отцовскую цепкость и дотошность, а значит, он не примчался бы сюда, не имея веских оснований верить в то, что у Марти есть шанс. И неважно, что шанс этот в руках у состарившегося в изгнании труса, который когда-то сбежал от сломившей его безысходности. В этот раз он не побежит. Потому что просто не сможет вернуться в маленький, стоящий на отшибе домик с резным крыльцом и скрипучим полом, который все эти годы был для него не то убежищем, не то тюрьмой.
Лесная тропинка встретила их звонкими птичьими трелями и насыщенным запахом хвои. Ранняя осень в этих местах всегда была теплой и солнечной, как и в Мерне. Конрад всю жизнь думал, что любит город – шумный, никогда не находящийся в покое муравейник. Теперь же он вдруг понял, что привык к здешним местам, к их умиротворяющей красоте, к размеренности и неторопливости сельского быта…
– Ты учишься в Мернском университете? – Молчать среди вызолоченных солнцем сосновых стволов почему-то было невмоготу. Хотелось говорить о чем угодно, лишь бы не о деле и не о больной девочке, ожидающей их в столице.
– Да. Уже два года. Я самый младший из студентов, но преподаватели мной довольны, – не без гордости сообщил Себастьян.
– И на какой кафедре?
– На вашей… – Он осекся. – То есть на бывшей вашей… Фармацевтической химии.
– Понятно. Нравится?
– Да.
– Что интереснее всего?
– Медицина, – не раздумывая, ответил юноша. Потом, заметив его иронично приподнятую бровь, быстро поправился: – Хотя химические науки тоже весьма занимательны…
– Не подлизывайся. А почему в маги не пошел? Прибыльное, говорят, дело. И уважения к ним больше. Заклинания творить – это вам не во внутренностях ковыряться.
– Вы ведь шутите?
– Ну отчего же. Местные вон, похоже, меня всерьез чародеем считали. Видел, какой почет и трепет?
– Это все внешнее, – с очень серьезным видом качнул головой Себастьян. – Для магии нужен талант.
– Азам любого бездаря выучить можно, – возразил Конрад.
– А я не хочу знать только азы. Медицина – это наука, а магия?..
– Такая же наука, ничем не хуже.
– Я не об этом. Магия – это волшебство. Дар, взятый взаймы у неведомого. Чудо… А чудесам нельзя научиться. То есть можно, конечно, но это уже другое… Это как повторять что-то, не вникая в суть. Я так не хочу. Я хочу понимать, что, как и зачем я делаю, чтобы…