Несколько минут спустя Кельвин Уорд вдруг обнаружил, что его молодой жены нет рядом с ним за столом.
До этого он беседовал с лорд-канцлером Хэлсбери, который сидел справа от него и разглагольствовал о планах нового правительства, которое сформировалось после недавних всеобщих выборов.
Наконец лорд-канцлер повернулся к своей соседке справа, а Кельвин, повернувшись к своей молодой жене, обнаружил, что ее место пусто.
Серафина незаметно ушла, и, когда Кельвин обратился к сэру Эразму за объяснениями, тот сказал:
— У моей дочери разболелась голова. Она попросила меня принести вам свои извинения.
— По-видимому, и для нее свадебная церемония явилась тяжелым испытанием, — машинально сказал Кельвин Уорд.
Что касается его самого, то для себя он твердо решил, что подобную процедуру он никогда по доброй воле не стал бы повторять.
Дамы вышли из комнаты, и мужчины закурили свои сигары.
Свадебный вечер завершился, как и любой другой, — мужчины принялись беседовать на темы, их интересующие, либо развлекать друг друга различными пикантными историями.
Кельвин Уорд заметил, что сэр Энтони заливается смехом, — видимо, один из гостей, с которым тот беседовал, рассказывал ему что-то очень смешное. Однако сам он был по-прежнему охвачен тихой яростью, не оставлявшей его в покое весь день.
Наконец откланялись последние гости, и даже сэр Эразм, попрощавшись, отбыл восвояси.
Кельвин Уорд с молодой женой остались в доме одни; Это была еще одна причуда сэра Эразма, которую невозможно было оспорить. Он считал абсурдным, если жених с невестой уедут из дома, где их ждет свадебный завтрак, и проведут ночь в каком-то чужом отеле, без особых удобств.
На следующее утро после свадьбы они должны были отправиться в Тилбери, а до этого, по мнению сэра Эразма, им не было никакой необходимости покидать стены родного дома.
Сам же сэр Эразм намеревался уйти из Мэльтон-Хауса и переночевать у одного из своих богатых и влиятельных друзей, чей шикарный особняк также располагался на Парк-лейн.
«Находится он дома или нет его, — хмуро размышлял Кельвин Уорд, — все равно атмосфера, созданная им, действует угнетающе».
Он не мог придумать ничего более скучного, чем провести первую брачную ночь в огромном, забитом богатствами доме, не доме даже, а мавзолее, который впитал в себя дух своего хозяина, сэра Эразма.
И тем не менее он ни словом не возразил против всех этих приготовлений.
Лишь одна мысль согревала его душу: с завтрашнего утра ненавистный тесть его уже не достанет.
Скоро между ними будет целый континент да океан в придачу, кроме того, Кельвин Уорд решил, что не вернется в Англию, пока не встанет на ноги.
До тех пор пока он не сможет сам распоряжаться своей судьбой и не перестанет быть покорным рабом сэра Эразма, он останется за границей.
Когда за сэром Эразмом закрылась входная дверь, Кельвин Уорд остался один, впрочем, было еще несколько лакеев, которые бесшумно сновали по просторному холлу, отделанному мрамором.
Бросив на них беглый взгляд, он начал подниматься по винтовой лестнице в апартаменты, которые отвели для него и его молодой жены.
Свою комнату он уже видел, и она произвела на него неизгладимое впечатление. Из нее дверь открывалась в будуар, с противоположной стороны которого находилась спальня Серафины.
Открыв дверь в будуар, Кельвин Уорд почувствовал аромат лилий и гвоздик и прошествовал по толстому ковру в свою комнату, где его ожидал слуга.
Кельвина не оставляло желание побыть одному, не дававшее ему покоя целый день. Однако когда за слугой закрылась дверь и мечта Кельвина наконец-то осуществилась, его тем не менее не оставляло ощущение, что комната полным полна народа.
И тогда неукротимое бешенство, которое он весь день старался обуздать, разгорелось в нем с такой силой, что Кельвину показалось, будто он объят яростным пламенем.
Никогда ему еще не приходилось испытывать такое унижение, такие муки, какие выпали на его долю в последние три дня. У него было ощущение, что сэр Эразм завладел его телом, мыслями и душой.
Он уже не принадлежал себе, а был лишь марионеткой, готовой действовать по указке своего тестя.
Кельвин Уорд слыл человеком гордым. Кроме того, он обладал острым умом.
Поэтому ему удалось убедить себя, что не стоит бороться против неизбежного, лучше извлечь из него какую-то пользу.
Однако все его существо восставало против той гнусной ситуации, в которую он угодил и которая возмущала его до глубины души.