Джулиан уже был на месте. Он стоял у огромного полированного стола с жуткими массивными ножками и листал какую-то книгу. На дорогущей древнейшей бесценной столешнице уже были бессердечно поставлены им две вполне себе современные чашки с горячим кофе. От самого Джулиана, от этих чашек с кофе, от всей обстановки здесь на Можаеву с порога повеяло чем-то безумно родным и уютным, таким безопасным, что, вспомнив слова мудрой Марии Павловны, девушка поняла прямо противоположное: никогда она не сможет снова посмотреть на этого человека, как на врага.
Джулиан заметил ее, отложил книгу и весело, совсем по-мальчишески улыбнулся.
– Доброе утро!
Мгновенно зараженная его весельем, она отразила на своих губах его улыбку и, чувствуя, как в ней поднимается волна поистине волшебной легкости и энергии, с готовностью ответила:
– Доброе!
Улыбка Джулиана стала более открытой и лукавой. Он протянул приблизившейся девушке чашку с кофе, небрежно прислонился к бесценной столешнице и поинтересовался:
– У меня для тебя заманчивое предложение: не хочешь провести сегодняшний вечер со мной?
Валька ни на секунду не позволила себе обнадежиться прямотой вопроса Джулиана, так же, как легко разрешила себе презреть утренние предупреждения заботливой Марии Павловны, и, не задумываясь, охотно ответила Черному колдуну:
– Хочу. Ты что-то задумал?
– Да, тебе понравится. Я узнал, где проводят аукционы, и сегодня мы можем попасть на один из них. Ощутим атмосферу, посмотрим на контингент, приценимся к древностям.
– Ты ищешь что-то конкретное?
– И это тоже. Статуэтки участников нашей веселой истории почти восьмисотлетней давности. Мне кажется, их не три сохранилось до нашего времени. И мне очень любопытно узнать, кто же в то время вырезал их.
– Насколько я помню, ваша драма тогда быстро обросла слухами, – Валька отпила кофе и зажмурилась от удовольствия. Он был крепким, с нотками ванили. Джулиан воспитанно запомнил, что она такой любит, и ей было это приятно. – Не могли их настрогать для уличных кукольных театров, чтобы просто играть в вас на потеху толпе?
– Смешно, – Джулиан принял оскорбленный вид и потянулся за своей чашкой. – Но, я думаю, не могли. В статуэтке Пирай заключена магия. Полагаю, в других тоже. И не могу предположить, кому из средневековых колдунов это было надо.
– Ну что ж, давай попробуем собрать тебе коллекцию. Сколько еще времени мы будем возвращаться к событиям XIII века? Прошли столетия, а осколки твоего прошлого постоянно всплывают то тут, то там.
– Очевидно, их тянет ко мне. И хорошо уже то, что больше они никого не поранят. Кстати, Валя, ты много раз просила научить тебя колдовать, и мы с тобой даже как-то начинали. Не хочешь попробовать сама изъять волшебство из какого-нибудь предмета?
– Но, Джулиан, как? – удивилась Можаева. – Ты без магии, а сама я ничего не чувствую.
– Я объясню, а ты попытаешься. На самом простом.
Винтер отставил чашку и, взяв с подоконника старинный ручной фонарь, вернулся к Вале. Фонарь был тяжелый, стеклянный абажур крепился к основанию уродливо изогнутыми железными прутьями. Под абажуром была вставлена красивая лампочка в виде огонька свечи.
– Здесь содержится немного совсем нехитрого волшебства, – пояснил Джулиан. – В фонаре нет проводов и контактов, как нет и батареек, лампочка горит просто так. Зажигается сама с наступлением темноты. Давай попробуем забрать это волшебство.
– И что я буду уметь? – скептически преломила бровь Валька.
– Освещать себе путь.
– И прикуривать?
Джулиан рассмеялся.
– Если угодно.
– Джулиан, у меня правда есть шансы? – Можаева посмотрела серьезнее. – Все-таки нас тут двое, два пустых вместилища. Не получится так, как в истории с Энисом, когда мой огонь выбрал его, потому что он был сильнее?
– Валя, для тебя это пока сложно. Это две совершенно разные магии. У Арктического огня был характер, он мог сам выбирать, в чьих руках гореть, а тут обычное бытовое волшебство. Положи ладони на стекло, дай предмету пропитаться твоей энергией, а потом мысленно позови его магию к себе. Как ты справедливо заметила, ты сейчас – пустое вместилище, такое же в глазах неведомой силы, как этот фонарь. Но у тебя есть неоспоримое преимущество. Ты живая. А когда у сосуда есть душа, магия очень охотно расстается со своим прежним домом.