Уже в VI в. н.э. в Иране было создано (не дошедшее до нас) переложение “Панчатантры” на пехлевийский (среднеперсидский) язык. В VIII в. на основе этого переложения Ибн ал-Мукаффа сочинил на арабском языке знаменитую поныне книгу под названием “Калила и Димна”[609]. В XII в. некий Рабби Иоэль переложил “Калилу и Димну” с арабского на древнееврейский, а в XIII в. крещенный еврей Иоанн Капуанский — с древнееврейского на латынь[610]. С этого латинского текста были сделаны затем многочисленные переводы и переложения на новоевропейские языки. Другая линия ведет от “Калилы и Димны” к византийской версии на греческом языке, созданной в XI в. Симеоном Сифом и получившей название “Стефанит и Ихнилат”. Эта версия уже в XIII в. была переведена на старославянский язык и в XV в. достигла России[611], а в XVI в. — переведена на латынь и новые языки Западной Европы. Еще одна линия ведет от “Калилы и Димны” к переработкам на персидском языке. В конце XV в. или в самом начале XVI в. Хусейн Ваиз Кашифи (живший в городе Герате и подвизавшийся при дворе султана-тимурида Хусейна Байкара) на основе прежних переложений “Калилы и Димны” на фарси создал свою версию под названием “Анвар-е-Сухейли” (“Свет Канопа”). Это произведение также породило большое число европейских переводов, как прямых, так и через посредство турецкой версии XVI в.[612] Один из прямых французских переводов XVII в. послужил источником для некоторых басен Лафонтена (а отсюда снова протягивается нить в русскую литературу: к басням Крылова, “Азбуке” Льва Толстого, рассказам Гаршина)[613].
Не менее поразительна история распространения к западу от Индии “обрамляющего сюжета”, известного под названием “История семи мудрецов” или “Книга Синдбада”. Правда, в данном случае у нас нет индийского “оригинала” и даже само его существование ставится под вопрос, но можно полагать, что по крайней мере идея “обрамления” и здесь заимствована из Индии (как и часть сюжетов)[614].
В связи с нашей темой надо обратиться к судьбе еще одной индийской “обрамленной повести” — “Семидесяти рассказов попугая”. Вплоть до конца XVIII в. в Европу эта “повесть”, насколько известно, не проникала, но получила довольно широкое распространение (в различных обработках) в мире ислама. Мы располагаем теперь русскими переводами четырех обработок этой “повести”, связанных между собой непосредственной преемственностью.
Первая по времени версия (на фарси) — “Джавахир ал-асмар” (“Жемчужины бесед” или “Ожерелье ночных бесед”), сочинение индийского мусульманина Имада ибн Мухаммада ан-Наари, написанное им в начале XIV в. и посвященное делийскому султану Ала-уд-дину Халджи (тому самому, который фигурирует во втором “рассказе” “Испытания человека”)[615].
Книга ан-Наари была вскоре переработана Зийа-уд-дином Нахшаби, который был родом из нынешнего Узбекистана, но позже переселился в Индию. Сочинение Нахшаби под названием “Тути-наме” (“Книга попугая”) также была написана на фарси[616].
В XVII или XVIII в. некий Мухаммад Худованд Кадири на основе текста Нахшаби составил сокращенный и упрощенный вариант “Книги попугая” (также на фарси)[617].
Наконец, в 1801 г. индийский мусульманин Хайдар-Бахш Хайдари, уже на основе текста Кадири, сочинил свою версию на урду (хиндустани)[618] в качестве учебного пособия для студентов Колледжа Форта Уильяма в Калькутте, где готовили будущих администраторов для британской Индии.
Все эти переработки “Семидесяти рассказов попугая” (вместе с санскритскими первообразцами) — часть того культурного контекста, в котором возникла и бытовала книга Видьяпати “Испытание человека”. Как мы увидим ниже, у Видьяпати есть интересные переклички и с санскритскими “Рассказами попугая”, и с фарсиязычными их обработками. А “Рассказы попугая” Хайдари на хиндустани были созданы в той же среде и почти в то же время, что и первые переводы “Испытания человека” на бенгальский язык.
Но пока вернемся к санскритским “обрамленным повестям”. У нас нередко вспоминают слова С.Ф. Ольденбурга о “Панчатантре” как о “сборнике сказок... которому было суждено после Библии стать одною из самых распространенных в мире книг, переведенною еще в средние века и переводившеюся и потом на все почти языки земного шара”[619]. Однако сравнение с Библией не вполне корректно. Библия распространялась по миру именно как одна и та же книга (хотя в разных христианских традициях и существуют несколько различные ее варианты). А история мирового распространения “Панчатантры”, как и других индийских “обрамленных повестей”, — это в значительной степени история переложений и переработок, при которых не воссоздавалась та же самая книга, а лишь воспроизводились те или иные ее структурные параметры (“обрамление”, некоторые сюжеты и т.д.). Может быть, способность “Панчатантры” (как и других ее индийских “родственников”) преодолевать границы между языками и культурами была обусловлена не в последнюю очередь именно свойствами ее строения, особенностями ее композиции, позволявшей легко изменять текст, приноравливая его всякий раз к нормам, потребностям и вкусам воспринимающей среды[620].
609
См.: Калила и Димна / Пер. с арабского И.Ю. Крачковского и И.П. Кузмина. 2-е изд. М., 1957.
610
См. Beispiele der alten Weisen des Johann von Capua / Übersetzung der hebräischen Bearbeitung des indischen Paficatantra ins Lateinische. Herausgegeben und übersetzt von F. Geissler. B., 1960.
611
См.: Стефанит и Ихнилат. Средневековая книга басен по русским рукописям XV—XVII вв. Л., 1969 (серия “Литературные памятники”). В XX в. А.М. Ремизов пересказал эту книгу в своей “Повести о двух зверях” (Париж, 1950).
612
Подробнее об истории преображений “Панчатантры” в литературах разных стран и народов см. книгу Й. Хертеля, названную выше, и итоговый очерк Ф. Эджертона в кн. “The Ocean of Story” (Vol. 5. P. 232—242), а по-русски, например, сопроводительные статьи к переводам “Панчатантры” и “Калилы и Димны” или к изданию книги “Стефанит и Ихнилат”.
613
Различные переводы “Анвар-е-Сухейли” были известны в Европе как “Басни Пильпая” (если перевод был с фарси) или как “Басни Бидпая” (если перевод был с турецкого). В книге “Калила и Димна” “обрамляющий” сюжет, как и в “Испытании человека”, — беседа некоего “индийского царя” с советником-мудрецом. Царя зовут Дабшалим, а мудреца — Бейдеба. Филологи считают слова
614
См.:
Исследователи полагают, что был индийский источник и у “обрамляющего” сюжета знаменитой арабской книги “Тысяча и одна ночь”.
615
См.
617
См.:
618
См.: Сказки попугая (Тота Кахани). Пер. с языка индустани (урду), введение и примеч. М.И. Клягиной-Кондратьевой. М; Л., 1933. Переиздано в книге: Индийские сказки. М., 1955 (1956, 1957, 1958).
619
620
См., например, замечание П.А. Гринцера: “Переводы обрамленной повести на другие языки менее всего похожи на переводы или даже на переложения типа обычных переложений средневековых литератур. Это всякий раз более или менее радикальные переработки, поскольку переводчики, используя ресурсы рамки, вводили в нее рассказы из местного фольклора, приспособляли индийский оригинал к его новому литературному окружению”