Переход от “сказковедения” к “повествознанию” в контексте европейской культуры более чем естествен и необходим, потому что в Европе давно уже было замечено и осознано, что между устными фольклорными повествованиями, с одной стороны, и различными жанрами письменных повествований, как пришедшими с Востока, так и созданными в самой Европе, есть много общего[681]. Это относится, в частности, к такому жанру европейской литературы, как новелла. Вот что писал об этом В.Я. Пропп: «Новая светская литература (в Западной Европе. — С.С.) создавалась на базе национального фольклора, главным образом фольклора повествовательного, и прежде всего сказки.... Знаменитый “Декамерон” ... наполовину состоит из фольклорных сюжетов. Даже те из сюжетов, которые не засвидетельствованы в фольклоре, явно представляют собой не вымысел Боккаччо, а пересказ обращавшихся в городской среде рассказов и анекдотов. Такая ориентация на фольклор — не индивидуальная особенность Боккаччо, это знамение времени... Боккаччо — только наиболее выдающийся, наиболее знаменитый из целой плеяды новеллистов. В Англии ему соответствует Чосер ... с его “Кентерберийскими рассказами”»[682].
Уже в первом издании своего “Указателя мотивов” Томпсон “расписал” “Декамерон” Боккаччо. Позже, следуя по стопам Томпсона, Д.П. Ротунда создал “Указатель мотивов итальянской прозаической новеллы”[683], а Дж. Келлер — “Указатель мотивов средневековых испанских exempla”[684]. Таким образом, “типология мотивов” Томпсона постепенно расширяла свою “сферу влияния”.
“Указатель мотивов” Томпсона — это, по замыслу его создателя, нечто вроде универсального каталога всех явлений (феноменов) мира и человеческой жизни, отраженных в повествованиях всех времен и народов (в идеале этот каталог мог бы объять не только фольклорные или “традиционные” повествования, но и любые другие, например современные романы). И нет ничего удивительного в том, что реальное воплощение этого грандиозного (по сути своей, философского, “феноменологического”) замысла, т.е. шесть томов “Указателя мотивов”, подвергались и подвергаются еще большей критике, чем “Указатель сюжетов”[685].
В настоящее время “повествознание” находится в периоде роста, накопления информации и опыта. Можно надеяться, что в будущем появятся более совершенные, более адекватные и универсальные классификации повествований и составляющих их элементов (“мотивов”)[686]. Но на сегодняшний день “типология” сюжетов Аарне—Томпсона и “типология” “мотивов” Томпсона остаются фактически монополистами в своей области. Они полезны и удобны хотя бы потому, что получили широкое международное признание и помогают сравнивать между собой повествования разных народов, например повествования европейские и индийские.
Впрочем, отношения между “повествознанием” и индийскими повествовательными традициями сложились не вполне счастливо. Сам Томпсон уделил немало внимания индийскому фольклору. Уже с конца 1930-х годов он работал над указателем сюжетов и мотивов, засвидетельствованных в индийских устных сказках. В 1958 г. вышел указатель мотивов, составленный Томпсоном в сотрудничестве с литовским фольклористом Йонасом Балисом[687]. В предисловии к этой книге Томпсон признавался, что составить указатель сюжетов индийских сказок “по системе Аарне—Томпсона” оказалось довольно сложно, так как большое число индийских сказочных сюжетов в эту систему укладывается с трудом. Но все же в 1960 г. вышел и указатель сюжетов, составленный Томпсоном в сотрудничестве с У. Робертсом[688]. В обоих названных указателях учтены только те индийские фольклорные сказки, которые переведены на европейские языки (за очень редкими исключениями). Таким образом, полноценной “стыковки” общего “сказковедения” и индологии пока еще не произошло.
Сказочные богатства Индии (Южной Азии) изучены еще, по сути дела, довольно плохо[689].
Неудовлетворительно разработан индийский материал и в плане общего “повествознания”. В самом деле, в обоих индийских указателях (ТВ и TR) Томпсон и его сотрудники сознательно ограничились лишь записями устных повествований и “отсекли”, например, знаменитую “Панчатантру” (которая, как мы видели, была одной из вдохновительниц европейского “сказковедения” в XIX в.) вместе с другими письменными повествованиями Индии[690].
682
В.Я. Пропп, будучи фольклористом, вероятно, несколько увлекся в приведенном высказывании, подчеркивая прежде всего вклад фольклора в книги Боккаччо и Чосера. Дело скорее не только и столько в фольклоре, сколько в том, что оба эти автора (как и другие европейские новеллисты XIV—XVI вв.), как правило, не выдумывали сами свои сюжеты, а брали их из традиции, и устной, и письменной; притом что сюжеты, взятые из традиции письменной, могли в конечном счете также восходить к устному фольклору (вопрос о соотношении устных и письменных традиций — один из самых сложных в “повествознании”). Ср. слова Д.П. Ротунды в следующей сноске.
683
684
685
Обзор критики в адрес обоих “Указателей” см., например, в статье одного из составителей “Энциклопедии сказки”: Uther H.-J. Einige Bemerkungen zum gegenwärtigen Stand der Klassifizierung'von Volkserzählungen // Fabula. Zeitschrift für Erzähl Forschung. 1984. Bd. 25. № 3/4. Среди прочего, С. Томпсона критикуют за недостаточную ситематичность его “типологии мотивов”. И то сказать, легко ли систематизировать все многообразие мира и человеческой жизни! Существенней критика за субъективизм. Так, С. Томпсон во втором издании своего свода “отбросил” антиклерикальные “мотивы” испанских exempla, засвидетельствованные в указателе Дж. Келлера, и многие эротические “мотивы” итальянских новелл, учтенные в указателе Д.П. Ротунды.
686
См. в этой связи:
688
689
Ср. замечание В.М. Жирмунского: “...современный Восток — в первую очередь Индия, Иран, арабский мир, Средняя и Юго-Восточная Азия — очень мало известен европейским фольклористам, несмотря на богатую документацию памятниками прошлого”
690
В TR исключение сделано для “Океана сказаний” Сомадэвы (в издании Н.М. Пензера), в котором идентифицировано около десяти “типовых” сюжетов. Отсылки на “Океан сказаний” есть и в большом “Указателе мотивов” С. Томпсона.