Тем временем грянула революция. А за ней – гражданская война. После нее в Михайловск хлынули беженцы со всей России. В том числе и татары. Однако, в отличие от своих зажиточных и образованных михайловских соплеменников, то были простые, малограмотные, а то и вовсе неграмотные люди. Они брались за самую тяжелую и черную работу – нанимались грузчиками, портовыми носильщиками, рабочими на лесозаводах и довольствовались грошовым жалованьем – лишь бы выжить. С завистью и затаенной ненавистью косились они на домовитых обитателей татарской слободы.
Те же смотрели на них с презрением и затаенным страхом. И хотя все они были одной крови, одного народа, царило между ними не единство – глухая вражда.
Тем временем новая власть все больше воплощала в жизнь принцип «кто был ничем, тот станет всем». И обобранные, безжалостно вытесняемые из собственных домов бесконечными «уплотнениями», семьи татарских купцов одна за другой стали покидать Михайловск. Уехал и Ахметзян Ишемятов, на склоне лет увидевший крушение веры и традиций, укреплению которых он посвятил свою жизнь. Где нашел он пристанище и в какой земле опочил непробудным смертным сном – о том книга Владимира Иванова умалчивала. Да и кто мог знать и помнить об этом?..
Что до татарской слободы, то вскоре от нее осталось лишь одно название. Потом забылось и оно. Дело забывчиво…
А в начале богоборных двадцатых годов была закрыта михайловская мечеть. Надо сказать, что этому не воспротивился никто из местных татар. Ни интеллигенция, считавшая веру уделом темных людей, ни беднота, помнившая дедовскую мудрость: с пустым карманом к мулле не ходят. Чуждые друг другу дети одного народа, на сей раз они явили редкостное единомыслие…
Впрочем, еще некоторое время после закрытия мечеть просуществовала в статусе клуба национальных меньшинств. Затем в ее здании разместили детский сад для детей сотрудников НКВД, затем конвойную роту УФСИН… Шли годы, одна организация сменяла другую, не заботясь о ремонте занимаемого ею помещения. В итоге, когда в конце девяностых годов городская общественная организация «Татарская слобода» обратилась к властям Михайловска с просьбой о передаче ей здания бывшей мечети, это не встретило никакого сопротивления – деревянное строение настолько обветшало, что размещать в нем какое-либо государственное учреждение было просто-напросто опасно. Однако новым владельцам было предписано восстановить переданный им объект в первозданном виде. Ибо он являлся памятником архитектуры. А стал яблоком раздора…
На другой день после визита Фархада к Жоху, около полудня, по улицам Михайловска проследовал весьма своеобразный кортеж. Впереди, в новенькой черной «тойоте» с тонированными стеклами ехал сам господин Мамедов. Рядом с ним на сиденье примостился Жох. За «тойотой» следовал синий армейский уазик, который вел плечистый русобородый мужичок средних лет с хитрым прищуром бегающих серых глаз и багрово-сизым носом. То был Михаил Попов, начальник бригады плотников, рубившей по всей России-матушке храмы, коттеджи, дачи – одним словом, любые деревянные постройки в зависимости от желания и фантазии очередного заказчика. Замыкала кортеж «Волга» 21 модели[14], перекрашенная в темно-синий цвет. Впрочем, сквозь синюю краску кое-где предательски проглядывали бежевые пятна.
Свернув на бывшую улицу Энгельса, а ныне – Англиканскую, все три машины остановились возле невзрачного на вид двухэтажного здания, обитого некогда голубой вагонкой. Однако от времени и дождей шаровая краска выцвела так, что приобрела тот унылый белесо-серый оттенок, какой в ненастную осеннюю пору имело небо над Михайловском.
Фархад с Жохом вышли из «тойоты». Вслед за ними из кабины своего уазика выбрался Михаил Попов. Однако пожилой смуглый мужчина, сидевший за рулем «Волги», присоединился к ним лишь после того, как нашарил в дырявом кармане своей синей китайской куртки прозрачный пластиковый пакетик, извлек оттуда черный бархатный каляпуш[15] и водрузил его себе на голову. Человек, возрождающий вековые традиции предков, должен выглядеть соответственно оным традициям!
– Познакомьтесь, Борис Семенович, – произнес господин Мамедов, представляя Жоху незнакомца в черном каляпуше. – Тагир Ипатов, руководитель общественной организации «Татарская слобода». И староста нашей мечети.
– Здравствуйте… рад знакомству… очень приятно… – затараторил Тагир Ипатов, кривя тонкие губы в подобии любезной улыбки и по очереди пожимая руки Фархаду, Жохову и даже Михаилу Попову, в расстегнутом вороте рубашки которого виднелся массивный серебряный крест-мощевик. Завершив церемонию приветствий и рукопожатий, староста простер руку в сторону здания и тоном радушного хозяина произнес: