— Зачем?
— Пошли, Сандро-Дю.
Новак ничего не мог понять, но послушно пошел следом. Мори осторожно лег на широкий диван. Сандро сел рядом.
— Тебе нечего мне сказать?
Сдерживаемое волнение прорвалось гортанными модуляциями.
«Что это с ним?» — подумал Сандро.
— А что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? — попытался улыбнуться Новак и машинальным жестом коснулся темной пряди волос на лбу Мори.
— Сандро, времени у нас в обрез. Каждую минуту могут появиться те, из Центра…
И вдруг Мори стал задыхаться от сдерживаемой боли.
Тело его свело судорогой. Глаза бессмысленно расширились, бездонные черные зрачки походили на бесстрастные отверстия телекариусов, а слезы — на гранулы Фина. Он был безобразен в тот миг. Сандро ничего не понимал. Наконец Мори пришел в себя. И сразу спросил:
— Ты и вправду хочешь остановить «Викторию»?
— Зачем ты выключил питание?
— Я хочу услышать от тебя правду.
— Я всегда говорю правду.
— Оставь игру! — вдруг закричал Мори. — Я десять лет живу с тобой! — подскочил с дивана и сел в напряженной позе, обхватив колени руками. — Я десять лет слежу за тобой. Но… не просто слежу… Я за это время очень привязался к тебе, Сандро. Ты хочешь остановить «Викторию»? Говори, у нас нет времени.
Новак никак не мог сориентироваться. Ему казалось, что Мори искренен, по крайней мере сейчас, и ничего дурного не замышляет.
— Разве дело в «Виктории»? — сказал наконец, чтобы хоть немного оттянуть время.
А Мори радостно воспринял его слова.
— Ты не хочешь останавливать «Викторию». Правда? Может, другие и хотят этого… Но ты ведь против… Правда?
«Проверка! — мелькнуло в голове Сандро. — Он просто провоцирует меня. «Метод вербальной регургитации», как говорят сотрудники Центра. Безусловно, он проверяет меня. За эти десять лет я не мог не вызвать его подозрений… И мои встречи с профессором Ферросом не могли остаться незамеченными… Но почему именно сейчас? Не потому ли, что скоро прилетает корабль? Что же делать?.. Продолжать притворяться непонимающим? Нет… Все не так просто…»
— Мори, давай-ка мы завтра… возьмем себе на воспитание маленького, — неожиданно и для самого себя предложил Новак. — Нам давно бы следовало… Не так ли? Чтобы жить так, как все настоящие дюлийцы живут…
— Правда? — спросил Мори чуть слышно. Предложение Новака застало его врасплох.
— Да… — подтвердил Сандро и увидел, что Мори плачет.
Он даже представить себе не мог, что Мори вообще в состоянии плакать.
— Все будет хорошо… — сказал Сандро то ли для себя, то ли для Мори.
— Семен-Дю хочет тебя видеть послезавтра в двенадцать, — сообщил Мори, стараясь остаться спокойным.
— Меня хочет видеть Семен Михай? — переспросил Новак.
— Да.
— Зачем?
Новак хотел вспомнить лицо Семена, но не смог.
— Он тебе об этом сам скажет… Ты действительно не хочешь останавливать «Викторию»?
— Я уже говорил тебе.
— Говорил, что не хочешь… Ведь так?
— Так… Но почему ты плакал?
— Не знаю. Ты — землянин. А я — дюлиец. Я привязался к тебе, но мы такие разные… И еще мне было страшно услышать от тебя: «Хочу остановить «Викторию». И тогда тебя не стало бы. А я этого не хотел. Теперь тебе понятно?
— Ты давно сотрудничаешь с Центром?
— Десять лет.
«Да, десять лет моей жизни пролетело на этой фантастической планете».
И Сандро Новаку вдруг до боли остро припомнился день, когда они впервые встретились с Мори. Встретились случайно, и эта случайность спасла Новаку жизнь… Хотя в тот день оба они еще и не знали об этом……Город Онто расположен среди гор и девственного леса. Однажды утром, вскоре после их прилета на Дюлию, Сандро Новак закинул за плечи походный рюкзак и решил добраться до плато Двух братьев (там — когда-то погибли братья-астроисследователи Антон и Игнат по неизвестным до сих пор причинам). Сандро надеялся отыскать на том плато какие-никакие их следы. Но найти ничего не удалось; и ничего интересного не увидел. Возвращался назад легко, несколько сот метров длился пологий склон. Потом начался ковер буйно разросшегося мха. Новаку вдруг захотелось сократить путь — пошел напрямик, через низкорослый дюлийский ольшаник, стелившийся по крутым склонам.
Вскоре ольшаник достиг пояса, и Сандро пробирался между его переплетенными ветвями. Тем временем сумерки густели. А ольшаник становился все выше. Рюкзак все чаще застревал между ветвями, и приходилось тратить много сил, освобождая его. В сказочном переплетении сучьев и веток начали мерещиться страшные существа. Едва удержался на краю отвесной пропасти…