Когда Анакин закончил писать, в его горле стоял ком. Он перечитал письмо. Разобрать его почерк было непросто, но подобное нельзя было доверить электронной среде, где письмо мог прочитать посторонний. Это было предельно личным и останется таковым. Покачав головой, Анакин улыбнулся. <Не могу поверить, что это написал я>. Он смахнул слезу, проступившую в углу глаза, затем моргнул и огляделся. Что ж, вот они снова тут, стальные перегородки его крохотной каюты. Мягкая пульсация двигателей <Рейнджера>, проникая сквозь палубные плиты, согревала подошвы его ступней. Реальность.
Анакин несколько раз аккуратно сложил лист флимсипласта, затем плотно его запечатал. С обеих сторон написал: <Сенатору Падме, лично> - и положил внутрь своего плаща. Перед тем как отправиться в бой, он оставит письмо и прочие свои личные вещи на попечении капитана <Нилиана>, чтобы в случае его смерти оно было доставлено адресату.
Улегшись на койку, Анакин закрыл глаза, но сейчас ему было не до сна. Халкион разрешил ему вместо эль-челнока взять на <Нилиан> модернизированный истребитель. Что ж, если Падме для него недоступна, следующие несколько часов можно провести, налаживая летательный аппарат.
* * *
Военный флот никогда не спит. Члены корабельных экипажей могут спать, когда не находятся на дежурстве, но военный флот всегда бодрствует, всегда настороже, а накануне сражения солдаты спят посменно на своих боевых постах. Военный флот пребывает в постоянном напряжении, а его суда и их экипажи подобны частям громадного существа, хищного зверя, готового прыгнуть на добычу, которую он выследил сквозь космические пространства. Но в данном случае добыча могла дать отпор. Возможно, даже бойцы-клоны ощущали это напряжение - не то чтобы оно всерьез влияло на состояние их психики, - и Грудо тоже его чувствовал. Для мастера-джедая Халкиона это ощущение было знакомым и бодрящим, но не настолько, чтобы из-за него терять сон.
Халкион провел последнее совещание с капитанами, и они отбыли к своим кораблям. Все было готово. Теперь оставалось ждать.
Очнувшись после недолгого сна, Халкион сел к столу и написал: <Мои дорогие Сцерра и Вейлин...> Это было лишь последнее в серии писем, которые он написал жене и сыну, чтобы их доставили им, если он погибнет... хотя надеялся вручить письма сам, когда этот поход закончится. Халкион писал от руки, чтоб уберечь от любопытных глаз и сохранить в тайне - хотя бы на время - нарушение джедайской присяги. Закончив писать, он сложил письмо, затем запечатал и добавил к пакету, где подобных писем уже скопилось несколько дюжин. Мысли о жене и сыне согревали его, но сейчас Халкион старался о них не думать. Разлуку с ними он сносил так долю, что боль уже притупилась, ощущаясь лишь в самой глубине. А от таких мыслей мало проку.
Халкион потянулся. Нужно найти Анакина и поговорить с ним напоследок - для поднятия его духа и собственного. Юный джедай доказал, что командует по праву. О, все знали, что он храбр, - его поведение в сражениях на Геонозисе, Жабииме и в прочих местах это подтвердило. Когда он был на Жабииме, верховный канцлер Палпатин лично приказал ему покинуть поле сражения - после более месяца тяжелых боев; юноше пришлось оставить своих друзей, чтобы помочь с эвакуацией. И Анакин подчинился этому приказу, пусть и с неохотой. Ему были знакомы боль, смерть, поражение. Он знал, что у него есть предназначение. Его уделом было командовать. Юный джедай обладал великой чувствительностью, дарованной Силой; и он был умен, даже, наверное, гениален. Халкион не сомневался, что когда-нибудь Анакин станет мастером и даже будет заседать в Совете. А пока он продемонстрировал способность руководить, умение вести за собой - это неизъяснимое качество личности, которое убеждает остальных, что их командир знает, что делает, и что если они последуют за ним, то добьются успеха Наблюдая за ним изо дня в день, Халкион был уверен, что Анакин оставил свои эмоции в прошлом.