Выбрать главу

— Все тип-топ, Бакланов, все в норме, — пробормотал я, успокаивая себя. — Беспокоиться нечего — нет причин.

Беспокойство, однако, от этого не исчезло. Смутное недовольство, возникшее с утра по прочтении исходных данных, окрепло и сформировалось в полновесную безотчетную тревогу, которая стальной занозой впилась в сердце и не желала самоуничтожаться.

Мое шестое чувство, периодически просыпающееся где-то внутри в самые неожиданные моменты, настойчиво кричало: «Что-то не так!!! Тормози, Бакланов!!!» Только куда уж тормозить! Механизм запущен, все идет вроде бы и без моего участия, само собой. Я винтик. Маленькая деталь хорошо отлаженной машины уничтожения…

С северо-запада, где шоссе вытягивается в тонкую ниточку, показался «Мерседес-600». Вздрогнув, я натужно сглотнул и сильнее вдавил окуляр под бровь. Ну-ка, ну-ка… Спустя полминуты мне удалось рассмотреть номер машины и контуры лица мужика, сидящего радом с водителем. Это был товарищ Снегов.

— Ну здравствуй, мой хороший, — пробормотал я, поворачивая ключ в замке зажигания. — Не забудь всем близким приветы. — И начал медленно спускаться с холма по заросшей густой травой грунтовке.

Уже выбравшись на шоссе, я вдруг обнаружил, что голова моя совсем не очистилась от мрачных раздумий. Напротив, смятение обуревало меня все сильнее и сильнее. А между тем до начала активных действий оставалось около трех-четырех минут. В этой жизни я много раз ходил рядом со Смертью и прекрасно знаю: если ты не сумел выбросить из головы все лишнее, лучше на операцию не идти! В противном случае ты либо кандидат в покойники, либо обгадишь дело на все сто процентов. Будучи молодым лейтенантом, я дважды негласно отстранялся от участия в операциях: оба раза ротный (дай бог ему здоровья!) точно улавливал, что я пребываю в сумеречном состоянии.

Сейчас, однако, другая ситуация. Провал акции неизбежно ведет за собой суровое наказание (см. выше). А потому остается единственный выход: за две минуты поднапрячься и привести себя в состояние полного душевного равновесия.

Ритмично дыша по системе, я, как рекомендует Карнеги, принялся лихорадочно расчленять свою тревогу на составляющие, чтобы потом, по отдельности, их было легче проигнорировать к чертовой матери.

Так-так, что там у нас? Срок и навязывание способа ликвидации? Ну, это можно смело проигнорировать. Не надо забывать, что в ПРОФСОЮЗЕ трудятся обычные люди. С присущими им слабостями и недостатками. Кто-то что-то забыл, кто-то где-то напутал, и вот — нате вам! Аврал! Как в обычной организации. Это даже радует: не монстры рулят ПРОФСОЮЗОМ, простые ребята из плоти и крови. Хорошо! Но ведь ранее таких авралов не случалось? Ну, не случалось. А сейчас вот случилось. И все, хватит об этом! Минус один фрагмент, потопали далее.

Далее: личность жертвы и район выполнения заказа. Хм… Да, это требует вдумчивого анализа. Все предыдущие акции я разрабатывал и осуществлял вне региона, в котором имею честь проживать. Для удобства перемещения и безболезненного выпадания из обычной жизни ПРОФСОЮЗ снабдил меня симпатичной «Нивой» в прекрасном техническом состоянии и не менее симпатичным алиби.

«Ниву» я по официальной версии вроде бы выиграл в карты при смутно прослеживающихся обстоятельствах (мой патрон, кстати, весьма заинтересовался этим фактом, так что пришлось, что называется по ходу действия «лепить отмазки» и беспокоить Диспетчера по экстренному телефону). А для того чтобы не создавать в каждом конкретном случае одноразовое алиби, профсоюзные мыслители соорудили мне качественную легенду на все случаи жизни. В один прекрасный день у меня внезапно «прорезался» дар живописца, доселе крепко спавший где-то в глубине подсознания.

Вначале мои близкие немало удивлялись такому чуду, но вскоре все привыкли — люди ко всему привыкают. По истечении некоторого времени уже никого не удивляло, что я за счет выходных мог попросить недельку отгулов и умотать куда-нибудь к черту на кулички: впитывать в себя неповторимые образы живой природы. По окончании акции в условленном месте я изымал холст с недурственно выполненным пейзажем, в котором явно чувствовалась рука мастера. Прибыв на хаус, я ставил холст в раму и полуторадюймовым гвоздем прибивал картину к стене в кабинете отца, где валялись пустые рамы, холсты, кисти, краски и прочая дребедень, создававшая иллюзию творческого беспорядка.