По пути мы забирали продукты из запасов, оставленных минувшей осенью, но это было сопряжено с большими трудностями и опасностями. В конечном счете мы набрали столько груза, что могли за один раз перевозить только половину, и это вынуждало нас по три раза проходить по одной и той же местности. В течение шести дней мы упорно шли вперед, несмотря ни на что, придерживаясь этого неудобного, но неизбежного способа путешествия.
До сих пор держалась низкая температура, часто падавшая почти до —30° F. Иногда нас пронизывал северный ветер при ярком солнце и невероятно ослепительном снеге. Хотя мы надевали защитные очки, почти все испытывали неприятное ощущение боли из-за воспалившихся глаз[108]. На лицах у нас появились язвы, губы и руки потрескались — короче, никогда люди не были более изуродованы, как этим сочетанием яркого солнца и невыносимо холодного ветра. К счастью, серьезных обморожений не было, но лицо и пальцы у всех пострадали.
20 апреля мы встретили две эскимосские семьи, насчитывавшие 12 человек. Их снежные хижины стояли на льду в трех четвертях мили от берега, так как они охотились на тюленей. С этими людьми я уже встречался в феврале на мысе Виктория.
После наших нетерпеливых и настойчивых расспросов мы выяснили, что эскимосы с острова Кинг-Вильям видели два корабля, причем один из них затонул на их глазах в глубоком месте и им ничего не удалось с него снять. (По этому поводу они очень сокрушались.) Но другой корабль был стиснут льдами и, по мнению эскимосов, был выброшен на берег; судно это и по сей час там находится, хотя оно сильно повреждено.
Затем эскимосы рассказали, что на борту судна они нашли труп. По их рассказам, это было тело очень высокого человека, с длинными зубами.
Они также поведали нам, что оба корабля погибли осенью, то есть в августе или сентябре, а все белые люди пошли к Большой Рыбной реке (река Бакс), захватив с собой не то одну, не то несколько лодок. На следующую зиму в тех краях были найдены их кости.
Продолжая путешествие, мы пересекли широкий залив по ровному льду. 25, 26 и 27 апреля нам пришлось просидеть в палатках из-за очень крепкого юго-западного ветра при сильном морозе. Рано утром 28 мая достигли мыса Виктория, где мы с Хобсоном разлучились. Он направился прямо к мысу Феликс на острове Кинг-Вильям, а я избрал более южный маршрут.
Когда мы расставались, Хобсон чувствовал себя плохо, жаловался на одеревенение и боль в ногах, но никто из нас тогда и не подозревал, что у него цинга. Хобсон направился с заданием обойти западный берег острова Кинг-Вильям в поисках выброшенного на сушу корабля и документов и действовать, согласно той информации, которую получит в пути или от местного населения.
Вскоре моя партия вступила на торосистый пак; темп нашего продвижения замедлился, и лишь на третий день мы завершили переход через пролив и расположились лагерем у входа в гавань Парри на острове Кинг-Вильям.
2 мая мы снова поспешно снялись с места. Наш груз уменьшился до 30-дневного запаса продовольствия. Поставив на сани парус, мы вскоре добрались до суши и пошли вдоль берега к мысу Сабин. Стояла отвратительная погода, и почти ничего нельзя было разглядеть из-за тумана и снегопада. Следующий день был не лучше, а берег, от которого мы боялись отойти, стремясь пересечь залив, был исключительно низким.
Вскоре выяснилось, что мы отошли от берега в глубь суши, но, подгоняемые ветром, продолжали свой путь. 4 мая спустились к проливу Веллингтон. Погода была довольно ясной. Это помогло пересечь пролив и выйти к юго-западной оконечности острова Матти в надежде, что здесь, возможно, удастся встретить эскимосов. С тех пор как мы ушли от мыса Виктория, мы не видели следов человека. У юго-западной оконечности острова мы нашли покинутое стойбище, в котором было около 20 снежных хижин. Кроме того, отдельные хижины были разбросаны на расстоянии нескольких миль от стойбища. Во всех этих хижинах я нашел стружки и щепки от дерева разных сортов из имущества пропавшей экспедиции.
К востоку от нас виднелась группа довольно больших островов. Полагая, что самый южный из них, тот, который эскимосы называют Овут-та, скорее всего, может стать обиталищем эскимосов, я все шел в этом направлении до тех пор, пока не обнаружил еще одно стойбище из снежных хижин, покинутых совсем недавно. Следы саней, которые вели оттуда, со всей очевидностью показывали, что обитатели поселка ушли на восток-северо-восток. Теперь не оставалось сомнений, что эскимосы покинули место своей зимовки и здесь нам их не найти. Я тем более огорчался по поводу несостоявшейся встречи, что, судя по большому количеству щепок, найденных в хижинах, люди этой группы, вероятно, побывали на выброшенном льдами корабле, о котором нам рассказали встреченные по пути эскимосы.