По расчетам, мы должны были дойти с корабля до залива Корнелл-Гриннелл за сутки, но на пути оказалось слишком много препятствий, и вторая ночь застала нас на льдинах. Надвигавшийся шторм, свинцовые тучи и вой ветра, который теперь, переменив направление, дул уже не в сторону суши, а нам в лицо, — все это вселяло в нас тревогу. Кроме того, за день мы очень устали и через некоторое время остановились, выбрав подходящее место для иглу. Наконец, хотя и спустя много времени после наступления темноты, мы все же удобно расположились, наслаждаясь горячим ужином под снежным куполом, основание которого покоилось на замерзшей груди бездонных глубин. И мы забрались в укрытие своевременно. Шторм обрушился со всей яростью, а вой бушевавшего ветра доносился в наше теплое убежище.
Буря продолжалась всю ночь, и на следующий день мы не могли продолжать свой поход. Весь день неистовствовал сильнейший ветер, и выпал непроходимый снег. Нам пришлось отсиживаться в своем убежище, закутавшись в меха. Я воспользовался нашей вынужденной задержкой и попросил Тукулито постричь меня. Волосы мои отросли до плеч, что причиняло большие неудобства. Тукулито состригла мне также бороду, бакенбарды и усы. В сезон москитов растительность на лице служила защитой, но теперь она стала обузой, так как на нее налипало много льда. Предыдущей ночью я сам избавился от части своих бакенбард. На них намерзло столько льда, что не удавалось снять через голову оленью куртку и пришлось срезать ножом самые длинные волосы.
Упомяну здесь, кстати, о том, что, когда мы вышли из иглу, собаки бросились туда и стали пожирать все, что попало. Схватили они и мои состриженные волосы, которые пригодились, чтобы заполнить их пустые желудки. Через несколько дней я увидел волосяной след, ведущий к другому иглу. Волосы, пройдя через лабиринт органов пищеварения, остались такими же, как были.
Около 4 часов пополудни Эбербинг отважился выйти наружу, чтобы посмотреть, что там делается, но вскоре возвратился со страшной вестью: лед начал ломаться, и не более чем в 50 метрах от нас появилась вода. Я вышел и, к своему ужасу, увидел, что на восток и на запад по направлению к берегу шла трещина, или разводье, длиной около трех миль. Видимо, где-то ураганный ветер поднял на море сильнейшее волнение и его конвульсии теперь испытывали окружавшие нас льды. Все еще не унимался сильнейший ветер, пока восточный. Это было совсем неплохо, ибо, если бы трещины появились ближе к нам, нам нужно было бы только перейти на сушу. Но сменись ветер на северный или северо-западный, нас бы унесло на гибель в море.
Мы сильно встревожились и начали совещаться, как лучше поступить: немедленно отправиться на берег или оставаться в иглу и ждать, чем все это кончится. На берегу виднелись только обрывы и крутые утесы, а на льду нам грозила опасность, что треснет наш «фундамент» или нас унесет в море. В конечном счете мы все же решили сидеть на месте, пока ветер дует в этой четверти, и держаться все время настороже. Чтобы неожиданная подвижка льда не застала нас врасплох, я все время наблюдал за колебаниями чуткой иглы компаса, стараясь не упустить малейшего смещения льда, на котором мы расположились.
К вечеру ветер стих, а к 10 часам наступил штиль, но из-за сильного волнения на море лед продолжал трещать, раздавались стоны и грохот льдин, метавшихся в своем танце то в одну, то в другую сторону. Для меня это было новое и страшное зрелище. Ложился спать я с довольно мрачными мыслями.
Ночь прошла спокойно, а утром Кудлу проделал ножом отверстие в куполе иглу, чтобы взглянуть, какая погода. Он сообщил, что небо ясное и никакой непосредственной опасности нет. После горячего завтрака мы уложились и отправились в путь, невзирая на большие трудности и опасности.
Лед растрескался и смещался во всех направлениях. Снежный покров был таким глубоким, что доходил иногда выше колен и, более того, отличался крайним коварством. Мы еле-еле тащились, и к тому же приходилось еще помогать несчастным собакам, которые, с тех пор как мы ушли с корабля, буквально голодали (эскимосские собаки могут и голодными превосходно работать), но толкали и вытаскивали сани. Приходилось все время быть начеку, чтобы не провалиться в притаившиеся под снегом расщелины. Часто мы подходили к разводьям, созданным ветрами и волнением. Некоторые из них были так широки, что нечего было и думать перетащить через них сани, и приходилось искать обход. В других местах мы обходили торосы, образовавшиеся при сжатии льдов во время последнего шторма чудовищной силы.