Хотя Угарнг привез мне новые припасы с корабля, я отчетливо сознавал, что как бы охотно ни помогал моим последним товарищам по нужде, все же не хотел бы снабжать всех прибывающих незнакомцев, особенно ангеко. Тогда я решил положить этому конец и как можно скорее. Впрочем, ангеко через день-другой сам ушел от нас в другое место, где его позднее нашли вместе с женами опять умирающими от голода.
После их прибытия жизнь наша потекла своим чередом с повседневно повторяющимися событиями. Порой удавалось добыть тюленя — в основном благодаря Угарнгу и Эбербингу, и тогда начиналось пиршество, причем гостям подавали сырое мясо.
Эбербинг был самым упорным и неутомимым охотником за тюленями, каких я знал. За этот сезон он добыл больше тюленей, чем любой другой иннуит. Однажды, отправившись на промысел с моим ружьем, он притащил четырех тюленей. Всего же в этот раз он застрелил шесть тюленей, но двух не удалось достать из воды.
Но, даже добыв четырех тюленей, Эбербинг оставался в поселении лишь столько времени, сколько длилось пиршество, а затем снова отправился в поход, рассчитывая, что я, как обещал, присоединюсь к нему. Свое обещание я и выполнил 16 февраля, на 38-й день после ухода с корабля. Итак, я пробыл среди иннуитов уже 37 дней, и теперь моим спутником был иннуит Джек.
Мы прибыли в иглу Угарнга примерно в семь часов вечера; нас встретила Кунниу, так как сам хозяин ушел промышлять тюленя. Здесь я пробыл до 18 февраля, по мере сил помогая эскимосам и с интересом наблюдая за тем, какими способами эти дети Севера ухитрялись поддерживать свою жизнь и наслаждаться ею.
Я жил в иглу уже 42 дня, в основном питаясь той же пищей, что и иннуиты, и придерживаясь их образа жизни. Мне казалось, что я уже накопил известный опыт, и, сделав несколько наблюдений, чтобы определить свое местонахождение, стал готовиться к возвращению на корабль.
Я простился со своими друзьями иннуитами из нашего поселения и 21 февраля отправился из своего «Северного дома», как я называл иглу, на корабль. Меня сопровождали Эбербинг, Угарнг и Кунниу с нартами и собаками. Особенно растрогало меня прощание с Тукулито. Женщина была заметно огорчена разлукой, однако надежда, что они с мужем вскоре встретятся со мной в предстоящих походах, смягчала печаль, которую она испытывала при моем отъезде. Я относился к Эбербингу и его жене, как к детям, и испытывал к ним почти родительские чувства.
Стоял чудесный денек, и мы, оставив поселок, быстро двинулись вперед. Когда мы вышли на берег залива, небо на востоке зарделось алым пламенем, а пройдя около четырех миль на юг, мы увидели лик солнца, поднимавшегося во всем своем величии. Время от времени я оглядывался назад, чтобы еще раз посмотреть на иглу, где провел так много славных деньков среди своих друзей иннуитов, но вскоре снежные хижины скрылись из виду, и все мои помыслы обратились теперь к тем людям с горячим сердцем, которых я надеялся встретить на борту корабля.
В 9 утра мы вышли на молодой лед, и это побудило охотников за тюленями еще раз попытать счастья. Действительно, не прошло и десяти минут, как Эбербинг уже нашел полынью и добыл тюленя! Охотник окликнул меня и, когда я подбежал, попросил держать тюленя, пока не расширит лунку, чтобы вытащить зверя на лед. Я так и сделал, но тут встретился взглядом с красивыми выразительными глазами нашей жертвы. По мне прошла дрожь, ибо тюлень, казалось, говорил: «Зачем вы на меня напали? Я ведь никому не причиняю зла. Не убивайте меня!». Но великий охотник за тюленями Эбербинг уже расширил лунку и, подтянув повыше свою добычу, быстро прикончил ее несколькими меткими ударами между передними ластами. Жертва и не пыталась сопротивляться, скончавшись кротко, как ягненок.
Угарнгу на этот раз не повезло, но тюлень, добытый Эбербингом, уже немало значил, и, крепко привязав его к саням, мы снова пустились в путь. В 10 утра позавтракали мороженой тюлениной; то же блюдо было подано и на обед. В 3 часа дня мы достигли берега и за 2 часа 45 минут прошли по суше до бухты Филд. Через полчаса пути по льду мы подошли к кораблю, где вся команда встретила нас с распростертыми объятиями. Первое мгновение, попав опять на палубу корабля, я растерялся, но быстро пришел в себя и стал отвечать на расточаемые мне поздравления. Убедившись, что моим спутникам оказано должное гостеприимство, я спустился в каюту, где меня ожидали многочисленные блага цивилизации. Очень приятно было съесть горячий ужин. Устав за время похода, я вскоре удалился на покой. Наконец я снова очутился в своей маленькой каюте, где не преминул вознести хвалу тому, кто сохранил меня здравым и невредимым во время первого опыта пребывания среди иннуитов, коренных племен ледового Севера.