У меня занялось дыхание, я поняла, что Теодор привел нас к тем самым водопадам, у которых мы, потрясенные и испуганные сумятицей, предшествующей бунту Средизимья, укрылись после того, как покинули карточную вечеринку Виолы. Вода тогда не журчала, смеясь, – ее сковывал лед.
– Ты помнишь? – спросил он и взял меня за руку.
– Конечно, помню.
– Отлично, – улыбнулся Теодор. – Если бы ты забыла, я чувствовал бы себя полным дураком.
Он достал из кармана тонкую золотую цепочку. Колечки ее были столь крошечными, что цепочка походила скорее на сияющую металлическую нить. Я пришла в смятение, на глаза навернулись слезы – я знала, что это за церемония, хотя ни разу в жизни ее не видела.
– Да сплетутся воедино наши жизни, – провозгласил Теодор, обматывая цепочкой свое левое запястье. – Да свяжутся воедино наши судьбы.
Он протянул мне руку.
– Клянешься ли ты мне в этом?
Я не могла вымолвить ни слова, лишь протянула ему дрожащую руку, и он обвязал цепочку вокруг моего запястья, скрепляя, по галатинскому обычаю, нашу помолвку.
Золото неразрывно соединило нас лишь на краткий миг, однако я сознавала, на что иду, позволяя холодным звеньям прикоснуться к моей коже. Я слышала, как Теодор повторяет слова клятвы, целуя меня. Я выдохнула. Теодор отстранился.
– Все хорошо? – встревожился он. – Мне казалось, обычно женщины хоть что-то говорят в ответ.
– Да. Я…
– Согласна? Ты ведь этого хочешь? – Он взял меня за подбородок и посмотрел прямо в глаза. – Знаю, нас ждет тернистый путь: эти заскорузлые дворяне испортят нам немало крови, но мы делаем правильный выбор. Ради нас, ради Галатии…
– Да, хочу, – прервала его я, и звенья золотой цепочки на наших руках мелодично звякнули, соприкоснувшись.
Да, я хотела выйти замуж за человека, которого любила, хотела занять более высокое положение, чтобы отстаивать интересы простого люда – моих соседей и друзей. И да – чего уж скрывать, – меня терзал страх, что высшее общество отвернется от меня, что я потеряю свое неповторимое ателье, мою отдушину. Но пришло время взглянуть страху в глаза и презреть опасности. Я поняла: прозябая в бездействии, рискуешь намного больше, чем когда на что-то решаешься.
– Рано или поздно тебе придется оставить магазин, – сказал Теодор. – Понимаю, что тебе трудно с этим примириться, как, впрочем, и мне.
– Знаю, – кивнула я и схватила его за руку. – Я даже знаю, как поступить. Заказов на чары все меньше, и Алиса все больше и больше берет на себя ведение дел.
Мне придется покинуть магазин, но не обязательно же его закрывать. Годы и годы я вертелась в нем как белка в колесе, а теперь все это – псу под хвост? Пустые витрины, погасший камин, безработные швеи? Ну уж нет! Мы сделаем вот что – перестанем принимать заказы на чары, только вот закончим те, что уже взяли, наймем одну или даже двух белошвеек, и… Я с головой ушла в мечты, не в силах представить жизнь без своего ателье.
– Когда реформы одобрят, – вернул меня к реальности Теодор, – ты сможешь продать магазин Алисе. Запроси любую цену, которую сочтешь справедливой.
«Либо все деньги Галатии, либо ломаный грош», – подумала я и грустно улыбнулась.
– Ей ни за что не наскрести столько денег. Я передам ей ателье по наследству.
– А теперь посмотрим, получится ли у меня. – И Теодор развернул наши обвязанные цепочкой запястья.
Он внимательно исследовал цепочку и обнаружил пару миниатюрных зажимов. Стараясь не дышать, он расцепил их, и цепочка распалась на два золотых браслета – для каждого из нас. Прежде я видела нечто подобное только у зажиточных клиентов. Галатинская беднота обычно носила шелковые ленты. Я боязливо провела кончиком пальца по золотой нити. Невесомая, странная, если не сказать – чуждая. И постоянная, напомнила я себе, так как цепочки, по традиции, носились до свадьбы. К тому времени ленты простого люда, запачканные и изодранные, походили на лохмотья, однако их, как и браслеты знати, бережно хранили в качестве сувениров – иной раз они украшали детские платьишки или появлялись на дорогой сердцу вышивке в виде розочки.
Золотая цепочка подмигнула мне, сверкнув на солнце, а я прильнула к Теодору, и мы слились в затяжном поцелуе. Теодор увлек меня вниз, где вода, срываясь каскадом, заиграла нам веселую песню.