– Да он на серафском лепечет, будто младенец! – воскликнула Мейрти, ставя передо мной увесистую тарелку из обожженной глины. – Это… как же их на галатинском кличут?
– Помидоры, – пришел ей на выручку Кристос. – Зато Мейрти на галатинском шпарит так, что ни слова не разберешь.
– Неправда! Просто с кем мне тут о помидорах на галатинском беседовать?
Она рывком ухватила с тарелки крохотную половинку оранжевого томата: помидоры были разрезаны пополам, а мякоть перемешана с травами и, как мне показалось, сыром.
– Не делитесь ими с братом, – подмигнула она мне.
Пенни, непривычно притихшая, сидела между мной и Кристосом и только переводила туда-сюда взгляд. Она, как и я, чувствовала себя неловко. Даже потешная Мейрти не могла смягчить возникшую между нами мучительную напряженность. Слишком свежи еще были воспоминания о том, как близки мы когда-то были и какими чужими стали. Что нам сказать, чтобы ненароком не всколыхнуть в памяти чудовищные события нашего прошлого? Разве понимали мы, пока не разразился мятеж, как мало мы друг о друге знали! Я работала с Пенни день изо дня, но ее решение присоединиться к восставшим и пожертвовать своим обеспеченным будущим стало для меня настоящим потрясением. А теперь она здесь, в иноземной стране, с Кристосом, от которого никогда не знаешь, чего ожидать. Пенни оказалась крепким орешком и, должна признать, намного смелее меня.
– Леди Софи, вы какое вино предпочитаете – красное или белое? – уточнила Мейрти, стреляя в меня зелеными глазами из-под изумрудно-яркого платка, окутывающего ее голову.
– Я не леди.
– Они так и не пожаловали вам титул? – поразилась Пенни. – А я-то надеялась, они прибавят парочку званий перед вашим именем.
– Нет, как была, так и осталась старой доброй Софи. – Я запнулась, вспомнив ехидные эпитеты в мой адрес на приемах. – И не забывай, они собираются меня убить.
– Да, верно, – смущенно потупилась Пенни.
– А ты что тут делаешь? – спросила я. – Ты ведь не сидишь в Изилди сложа руки?
– Сложа руки? Да у меня работы по горло. Я шью.
– Она самая выдающаяся белошвейка в студенческом квартале, – с гордостью произнес Кристос. У меня защемило сердце – о моей работе Кристос никогда не отзывался с таким восхищением. – Как только она повесила объявление, что шьет в галатинском стиле, к ней повалили клиенты. И теперь благодаря ей у нас есть крыша над головой.
– А также вино и дорогущие книжки, – добавила Пенни.
Что ж, по крайней мере в одном Кристос не изменился: пустившись на поиски знаний, он, как обычно, предпочел, чтобы другие оплатили его жилье и пропитание.
– Да не такая уж и выдающаяся, – поморщилась Пенни. – Просто галатинские платья… Похоже, галатинские наряды считаются здесь верхом совершенства, и раз уж я галатинка, то могу шить одежду хоть из половых тряпок – ее все равно раскупят.
– Жены делегатов – участников саммита носят в основном серафские костюмы, – заметила я. – Кто же тогда покупает галатинские платья?
– Многие. Я внесла некоторые изменения в наш традиционный стиль: использую в основном хлопковые ткани и свободные рукава. По такой жаре такие платья гораздо легче носить. Ученые мужи и богатые студенты заказывают приталенные жакеты и мантии. Захаживают ко мне и жены торговцев и владельцев магазинов.
– На официальных приемах все носят серафские костюмы, – пояснил Кристос. – Но видела бы ты этих жен делегатов на неформальном чаепитии! Да половина из них щеголяют в галатинских жакетках…
– Не видела и видеть не хочу, – отрезала я. – Хватит с меня и торжественных раутов с женами делегатов – сыта по горло!
– Мне казалось, ты в восторге от подобных церемоний. Все время, что ты пропадала у леди Виолы, вы же не только мерки снимали, верно? – ворчливо спросил Кристос с ноткой неодобрения в голосе.
– Мне нравилась леди Виола и ее друзья… – Перед глазами у меня всплыли любопытная Паулина, добрая Аннетт, неутомимая исследовательница Ниа, талантливая Маргарита… – Возможно, ты бы тоже их полюбил.
Кристос фыркнул и закатил глаза – обычно именно так он отвечал на мои настойчивые просьбы подмести кухню. Наверное, мне стоило разозлиться, я же, напротив, почувствовала странное успокоение – мы с братом вновь обретали друг друга.
– Этих женщин с саммита? Да большинство из них – гусыни…
– Ни слова больше, – предупредительно взмахнула рукой Альба. – В Квайсете есть поговорка: слово – не воробей, вылетит – не поймаешь.
– Чудесно, – расхохотался Кристос. – Значит, если правда глаза колет, вы ее в Квайсете и не говорите?