Нико самолично проводил нас до расположенных на берегу доков. До войны ими почти не пользовались: приплывавшие по реке суда просто сгружали здесь свой груз и брали на борт пассажиров, стремившихся в другие города и время от времени в Квайсет. Суда были небольшие и управлялись мускульной силой гребцов, которые и направляли их вверх или вниз по реке. Старая ломовая лошадь, работавшая тут чуть ли не испокон веку, плелась нога за ногу, волоча с берега на берег паром. Вращался ворот, наматывался канат.
С парома сошел фермер, сгрузил на землю мешки с ранним картофелем и зеленью – скудные дары неплодородных северных земель. Он равнодушно таращился на нас, пока Нико вполголоса ругался с владельцем ялика.
– Он хочет больше денег, чем предлагает ваш друг, – резюмировала Альба, наблюдая за их разговором.
– Я бы не стала называть его моим другом, – возразила я. – Но, вероятно, вы правы. Желаете вмешаться?
Альба, облаченная в свою серую рясу, скрестила на груди руки и чуть склонила голову. Невзирая на протесты Нико, она по-прежнему была в монашеском головном платке. Альба величественно подплыла к спорщикам, и вскоре между ними установились мир и согласие. Я завидовала ей: завидовала неисчерпаемой сокровищнице ее ордена, завидовала изяществу, с которым она прекращала любые разногласия.
Мы быстро, как и полагали, доплыли до моря, и в устье реки нас встретил гостеприимный порт. Галатинские корабли еще не перекрыли речные проходы к гавани, в противном случае роялисты уже выиграли бы войну. Если и главный порт, и гавань оказались под прицелом Королевского флота, который перерезал бы морские поставки продовольствия и оружия, роялисты, будь у них хоть какие-то головы на плечах, смогли бы подойти к городу со стороны суши и осадить его. Галатия оказалась бы в блокаде, и мы потерпели бы сокрушительное поражение. Пока же оставалась надежда, что Теодор и Кристос на юге успеют сформировать и подготовить действующую и боеспособную армию.
Во время нашего короткого плавания Альба писала письма, подсчитывала деньги и составляла загадочные таблицы. И хотя я считала, что достаточно поднаторела в финансовых вопросах, когда вела бухгалтерию своего магазина, сложные и запутанные экономические выкладки Альбы, все эти риски, инвестиции и выплаты были выше моего понимания. Если фенианцы заключат с нами договоры, кому и сколько мы будем должны? Во сколько обойдутся нам литейные цеха, ткацкие фабрики и верфи? Насколько следует сократить инвестиции в одно предприятие, чтобы вложиться в другое (ведь даже глубокие сундуки ордена Золотой сферы не бездонны)?
Альба исписывала листок за листком в нашей каюте, я же, пока двое матросов занимались своими делами и гребли веслами, примостилась в одиночестве на корме и вновь принялась вытягивать пряди света из воздуха, не прибегая к помощи нити или музыки. Чем дольше упражнялась я в мастерстве долгим летним днем, тем яснее мне становилось, как нелепы и смешны были мои потуги наложить чары на серафском корабле. Если мои ровные стежки, напоенные светом скрупулезно созданных чар, притягивали защиту, любовь, богатство или здоровье, то неряшливое колдовство, в спешке наложенное на паруса брига, лишь с огромной натяжкой можно было назвать чарами на удачу.
Я должна была научиться лучше управлять чарами и подчинять их своей воле, и я, не жалея сил, сплетала из нитей света изящные спирали и завитушки, а потом рассеивала их в воздухе. Если я не зачаровывала ими какой-нибудь физический объект, они быстро тускнели, и волшебный свет возвращался обратно в эфир. Набивая руку в новом для меня способе создания чар, я отвлекалась от снедающей меня мысли – верно ли я поступаю, практикуя подобную магию.
Я не заметила, когда мы пересекли морскую границу Квайсета, но на рассвете, когда пошел второй день нашего пути, вдали показался Афенстрид.
– Есть в этом названии нечто фенианское, – сказала я, когда Альба указала мне на пока еще размытые пятна крепостных башен и стен.
– Разумеется. Я же рассказывала вам, что Фен основан колонистами Квайсета. Со временем их язык немного изменился, но до сих пор квайсы в состоянии понять фенианцев и наоборот. – Альба в нетерпении всматривалась в приближающийся берег. – «Фен» означает «камень». Всего-навсего. Тяжелый, непрошибаемый и все же достаточно ценный камень.
– Обнадеживающе, ничего не скажешь.
– Если камень обратится против вас, вы его не перешибете. Но если он станет вашим союзником, вы от этого только выиграете.
И Альба поспешила в каюту, чтобы успеть собрать бумаги раньше, чем мы прибудем в порт.
Я ожидала увидеть тихую рыбацкую деревеньку или запущенный городок, которые часто попадались нам на юге Галатии, но Афенстрид ничем не походил на галатинские города с обветшалыми доками и складами, наоборот – его шпили из белого известняка и разукрашенные орудийные башенки мягко сияли, выступая из-за опрятных и чистых доков, которые окружали высокие каменные стены, облицованные сланцем.