– Вы не удосужились рассказать мне об этом.
– Чтобы это понять, надо увидеть собственными глазами.
– И все же вы могли мне сказать. Хоть что-нибудь. Вы… Вы видите этот свет, правда?
Альба торжественно кивнула.
– Годы и годы ушли у меня на то, чтобы научиться хотя бы чуть-чуть его воспринимать. Мои способности к чародейству очень скромны. Если бы я, как и положено монахине, не проводила долгие часы в молчании и молитвах, я бы никогда не увидела его.
Я раздраженно махнула на нее рукой – замолчите. Я не могла сорваться на гневный крик в этой умиротворяющей, осененной золотым светом тишине базилики.
– Но вы же видели, как я накладываю чары, – прошипела я.
– Да, на корабле, – подтвердила она, даже не подумав извиниться.
Мне стало нечем дышать. Я ничего не понимала. Все навалилось на меня столь внезапно и стремительно: и эта бездонная магия, и этот ошеломительно чудесный свет, что я понимала только одно – я ничего не понимаю. Зачарованная музыка в Серафе изумила меня, но то, что я увидела здесь, потрясло меня до глубины души.
– Тогда-то я и укрепилась в мысли, что необходимо привезти вас сюда. Что с вашей помощью мы намного быстрее воплотим в жизнь наши планы с фенианцами. Вы творите чудеса, о которых я могу только мечтать.
Только не это, тяжело вздохнула я. Хватит, я сыта по горло великими планами и на меня, и на мое чародейное искусство.
– А таинства совершаются здесь до сих пор?
– Вам известно, что на сегодняшний день чародейство в Квайсете запрещено, но когда-то оно допускалось за закрытыми дверями монастырей – там, и только там, но не во внешнем мире. Однако отцы Церкви начали страшиться его могущества. И вот, когда произошел раскол, чародеев арестовали. Разумеется, волшебники из ордена Золотой сферы пострадали особенно тяжко. Тем, кто решил покончить с чародейством, разрешили вернуться, но при условии, что они поклянутся молчать. – Альба провела рукой по золоченому переплету окна. – Эту клятву у них вырвали вместе с языками.
Я содрогнулась.
– Мне здесь не место, – прошептала я. – Мне не стоило сюда приезжать.
– Раскол произошел столетия назад. Но до сих пор, если в семье рождается девочка, способная узреть божественный свет Создателя, ее отправляют сюда. Мальчиков отсылают в другой орден, в братство. Отцы нашего ордена ездят по монастырям и подвергают детишек испытаниям. В Средизимье в алтаре проводится особая служба – Святое причащение, на котором и выясняется, видят дети свет Создателя или нет. Орден Золотой сферы берет таких детишек под свое крыло, бережет их и охраняет, и дети воспевают славу Создателю, наделившему их настолько могущественным даром, что отцы Церкви повергаются в трепет.
Я вновь прикоснулась к стене. Я почувствовала свет, я увидела, как он наполняет собой каменную кладку и известковый раствор. Это не были хлипкие чары на удачу, которые я создавала на корабле. Эти чары были прочными и долговечными, они защищали и даровали терпение и стойкость.
– И чары не угасали с тех пор, как построена базилика?
– Да, все пять сотен лет, – ответила Альба. – И за эти пять сотен лет базилика не развалилась, не потребовала ремонта. Ей нипочем град и снег, не страшны громы и молнии. Если дверь на запоре, снаружи никому ее не открыть.
– Вы ведь привезли меня сюда не только для того, чтобы я помогла вам установить контакты с фенианцами?
Полной грудью я еще раз вдохнула красоту окружавших меня чар, отдавая дань бесподобному мастерству тех, кто их создал, тех, кого их творение пережило на века.
– Если вы возродите чародейное искусство среди моих сестер, вы получите в распоряжение настоящую армию Света.
«И вы тоже», – мысленно добавила я. Похоже, Альба много выигрывает от союза со мной: как только орден Золотой сферы подготовит чародеев для Галатии, волшебники Квайсета снова поднимут голову, и никто не сможет держать их в узде. Но как быть с черной магией? Думаю, этот вопрос стоит отложить. Пока главное одно – на моей стороне союзник, который поможет мне создать армию для Галатии.
– Састра-сет, – маленькая девчушка – глаза долу, волосы тщательно убраны под тяжелый белоснежно-белый монашеский плат – протянула Альбе потрепанный мятый конверт.
Альба взяла его, строго сказала девчушке: «Ва’рит-ма. Рит-на Софи», и протянула письмо мне.
– Это вам. Мы не собираемся просматривать вашу переписку.
Бумага истерлась, печать расплылась, но я мгновенно узнала почерк Теодора, как мгновенно бы узнала его лицо в толпе или его руку в своей ладони. Я сломала печать и осторожно, словно бесценный артефакт, каким оно, собственно, и было, развернула письмо.