– На Шелковой ярмарке я столкнулась с Нико.
Теодор выпрямился, взглянул мне в глаза.
– Нико Отни? Лорд Ключей гоняется за ним несколько месяцев, и все напрасно.
– Нико говорит, вы не особо-то и стараетесь, – вкрадчиво заметила я.
– Похоже на то. В последнее время мы жили в таком мире и согласии, что Лорд Ключей не захотел будоражить обывателей, устраивая облавы.
– Ну, Нико намекнул, что тишь да гладь последнего времени – это также и его заслуга.
Я сорвала распустившуюся во всей своей красе розу, и лепестки ароматным дождем посыпались мне на колени.
– Чего он хотел?
Теодор раздраженно смахнул с моей юбки розовые лепестки. Я взяла его за руку.
– Воззвать к моей совести, – высокомерно заявила я, но тотчас смягчилась: – Мне придется выступить в защиту «Билля о реформе».
– Тебе? – поперхнулся Теодор. – Нет, ты точно так же имеешь на это право, как и все остальные, просто ведь ты…
Он осекся. Стыдливый румянец за те слова, что чуть было не вырвались, прилил к его бледным щекам.
– Да, я – обычная женщина. Именно поэтому. И когда я скажу, что народ взбунтуется снова, если Билль не пройдет, они мне поверят.
Теодор размышлял, прижавшись щекой к бутону желтой розы.
– Думаю, ты права, – произнес наконец он и плотно сжал губы. – Признаю – все это время я… немного оберегал тебя.
Я заставила его оторваться от розы и посмотреть на меня.
– Оберегал меня?
– Если бы ты была знатной дамой, если бы этот союз был более… типичный, мы намного чаще показывались вместе на людях. Посещали бы светские рауты, а не коротали вечера в уютном салоне Виолы.
Я понимающе кивнула. После Средизимнего бала мы с Теодором посетили лишь пару светских мероприятий, да и то это были дружеские посиделки в салоне Виолы и недавний визит к Эмброзу. Брат Теодора со всей своей теплотой и сердечностью выказал твердое желание познакомиться со мной и внес меня в список участников карточных игр, проводившихся у него каждый месяц.
– Ты не хотел, чтобы мое имя трепали злые языки. Чтобы на меня смотрели свысока.
– Да, не хотел. Большинство дворян не такие, как Виола, Аннетт и Эмброз. Некоторые из них придерживаются крайне традиционных взглядов на классовое деление общества, полагая, что возвышение дворян происходит во благо страны. Такая вот чушь. Да у них голова идет кругом, когда кто-нибудь за ужином не подает рыбного блюда, а уж от чего-то большего у них и вовсе ум за разум заходит.
– Но я не могу бесконечно прятаться от них. Я хочу сказать, если…
Оставалось лишь уповать на будущее – смутное, но все же реальное.
– Я знаю, – сказал Теодор. – Я рассчитывал на то, что рано или поздно, но они примут это по доброй воле. То есть я надеялся, что со временем их любопытство, их изумление сойдут на нет, однако «Билль о реформе» накалил атмосферу… и теперь они точно полезут на стену.
Сомнения терзали меня, но отступать было поздно.
– Думаю, – произнесла я, – время настало. Прошлой осенью и зимой я оплошала. Наверное. Не знаю. Но попытка отстраниться от происходящего привела только к…
Я запнулась, меня захлестнули воспоминания о Нии, Джеке, тысячах погибших – чьих-то родных и любимых. Они были моими соседями, я встречалась с ними на улицах. Знатные персоны, возможно, не считались с подобными потерями, но я-то была вовсе не знатной.
– Больше я подобного не переживу. И если мне выпала возможность выступить от имени простого народа, я ею воспользуюсь.
Я замолчала и рассеянно оборвала пару розовых лепестков. Я не горела желанием бередить рану и поднимать вопрос о том, что нам с Теодором следует посещать больше светских раутов, но выбора у меня не было. Я не жаловалась, но меня не пригласили ни на весеннюю серию концертов, устроенных во дворце матерью Теодора, ни на бал по случаю официальной коронации. Вообще-то я не особо стремилась на них попасть. По правде говоря, я предпочла бы не мозолить дворянам глаза еще долгое время – слишком уж близко к сердцу принимала их неприязнь.
– А как насчет твоих родителей?
– Моих родителей? – Теодор забрал у меня ощипанный стебель и протянул свежую розу. – А, ты об этом… Конечно же, мы встретимся с ними на некоторых мероприятиях, и… да.
Я молчала. Теодор уставился на свои руки. Я легонько пнула его в лодыжку.
– Прости. Я уверен – как только они познакомятся с тобой, они придут в неописуемый восторг…
– Сомневаюсь, что они придут в такой уж восторг.
Когда-нибудь Теодор наберется мужества и поговорит обо мне со своими родителями, но не сейчас.
– Может, мы не будет посещать те же званые вечера, что и они, хотя бы какое-то время?
Теодор пожирал меня взглядом – нежным, заботливым, такой взгляд он обычно приберегал для своих цветов и растений.