– Разумеется, – уверила ее я. Как несложно оказалось выполнить поручение Виолы. Хотя, попроси меня Аннетт о чем-либо другом, я бы все равно пришла ей на помощь. – В любом случае мы скоро отплываем.
Она сжала мою руку, кашлянула, прочищая горло, и сменила тему.
– Мне кажется, – заметила она, когда мы миновали ряд домов с распахнутыми окнами, оплетенными плющом, – это резиденции дипломатических корпусов Западного Серафа.
– А нам позволено здесь находиться? – спросила я.
У меня было такое чувство, словно нарушаю границы частного владения: из окон доносился запах свежезаваренного чая и неуверенные гаммы, играемые чьей-то робкой рукой.
– Это, как-никак, общественные сады. А напрашиваться на чай мы с вами не собираемся.
Взяв меня за руку, Аннетт повела меня к склонившемуся над прудом серебристому буку, но я остановила ее.
Музыка, легкий перебор нот, которых я прежде не замечала, вдруг привлекли мое внимание. Я не просто услышала их. Я их почувствовала, они пробудили во мне целую палитру эмоций, похожих на ностальгию сладких воспоминаний о счастливом прошлом. Я двинулась следом за звуками и очутилась перед невысоким домиком с низким карнизом. Луч света беспрепятственно пробирался в узенькое оконце, но постороннему взгляду вход был явно заказан. Я, однако, пренебрегла подобным предупреждением и заглянула внутрь.
Три девочки-подростка сидели вокруг женщины, наигрывающей гаммы на изысканной светлой серафской мандолине. Я мало что смыслила в игре на подобных инструментах, но точность и красота, с которой женщина исполняла простенькие гаммы, подсказали мне, что она – настоящий мастер своего дела. Девочки повторяли каждое ее движение. Одна из них превосходила подружек в музицировании, и на грифе ее мандолины колыхалась розовая ленточка.
Наставница снова сыграла гамму, на этот раз более плавно, и девочки послушно воспроизвели ее. Вдруг солнечные искры засветились вокруг струн на мандолине с ленточкой. Чары. Две девочки уставились на подружку, продолжавшую наигрывать музыкальное упражнение. Они тоже видели зарождение чар, но либо еще не умели создавать их сами, либо им не дозволялось этого делать.
Сердце мое учащенно забилось, радость и покой, охватившие меня при первых звуках музыки, сменились нарастающим страхом.
– Ваше поведение можно счесть оскорбительным.
Я подпрыгнула на месте, резко обернулась – передо мной стояла Аннетт.
– Здесь в пруду водятся парчовые карпы. Вам следует взглянуть… – Аннетт осеклась, увидев мое лицо. – Да что с вами?
Я схватила ее за руку и поволокла за собой, желая убраться как можно быстрее и как можно дальше от этих треклятых звуков, звенящих, словно напевный ручеек. Подошвы моих тапочек стерлись на каменистой дорожке, ноги болели, но мне было все равно. Мне было все равно, даже если бы мои тапочки разлетелись вдрызг.
– Софи! – предостерегающе прошептала Аннетт. – Я понимаю, что-то стряслось, но не показывайте виду. На нас смотрят, а вы выглядите, словно только что стали свидетельницей убийства.
Я замедлила шаг, приосанилась, как положено истинной леди, и подняла глаза. Леди Мерхевен, Сиован, Эйфе и другие благородные дамы высшего общества таращились на меня с веранды главного корпуса.
34
Как только встреча за завтраком подошла к концу, я отыскала Теодора и потащила его на маленькую веранду, подальше от адмирала Мерхевена, бросающего на меня уничижительные взгляды.
– Кто-то настроил их против тебя, – вздохнул Теодор, когда я рассказала ему про встречу с дамами и урок музыки. – Но ты и в самом деле изучала труды по проклятиям?
– А как же иначе? Пеллианцы только о них и писали. Что мне оставалось делать? Ты же сам предложил…
– Да знаю, знаю! Я сам предложил провести расследование, но мы, похоже, попали впросак, и нам теперь вовек с этим не разобраться, не говоря уж о чем-то другом. А ты уверена, что на музыкальном уроке видела именно чары?
– Более чем. Они здесь обучают музыкантов. То, что мы уже с тобой видели, достаточно скверно, но это… программа обучения, как с помощью магии оказывать влияние на людей… это – из рук вон плохо.
Теодор схватился за голову, и его тщательно заплетенная напомаженная косичка превратилась в неряшливые лохмы.
– Чем быстрее мы отсюда уберемся, тем лучше. Кто бы ни следил за каждым твоим шагом, он уверен, что в твоих силах разоблачить их.
– У меня мысли путаются, – пожаловалась я.
– Не у тебя одной. Если они распускают о тебе сплетни, как я могу им доверять!
Я согласно кивнула. Но ни сам Теодор, ни его игрушечный церемониальный меч не оградят меня от нападок недоброжелателей.