По лицу Косты пробежала тень.
— А тебе не приходило в голову, что могло случиться, если бы его не было поблизости?
Мей гордо выпрямилась.
— Если допрос окончен, то я, с твоего позволения, пойду приму душ и переоденусь.
С этими словами Мей направилась к выходу, однако Коста соскочил со стола и поймал ее у самой двери. Стиснув плечи жены, он легонько тряхнул ее, заставляя взглянуть ему в глаза.
— Дай слово, что подобного безрассудства больше не повторится.
Коста стоял близко, слишком близко к Мей. Ее сердце забилось сильнее, однако она продолжала спокойно смотреть на мужа, пока тот пожирал взглядом ее лицо.
Мгновения текли, и Мей стало трудно дышать. Ее глаза словно приклеились к глазам Косты. Они были сердитыми, почти злыми, но одновременно очень трогательными.
— Я подумаю.
Он скрипнул зубами.
— Ну довольно! — рванулась Мей. — Отпусти меня!
Глаза мужа побелели от гнева.
— Ужин будет готов через полчаса. В театре мы должны быть к восьми.
Мей едва не взвыла от досады. Театр! Она совсем забыла о пьесе. Но не пойти было невозможно, потому что режиссер их хороший знакомый.
— Я не голодна, — устало произнесла Мей.
За последнее время на ее хрупкие плечи лег слишком тяжелый груз. И пережить пришлось немало. Казалось, с момента появления настырной итальянки прошла целая вечность.
— Если через полчаса ты не спустишься в столовую, я приведу тебя туда силой.
Голубые глаза Мей гневно сверкнули.
— Не пытайся разыгрывать из себя домашнего деспота.
— Мей! — предупреждающе произнес Коста.
— Оставь меня в покое!
Коста сразу отпустил жену, и она покинула кабинет.
Неспешное принятие душа во многом способствовало восстановлению утраченного равновесия. Выйдя из ванной, Мей надела свежее белье, натянула джинсы и майку и спустилась в столовую.
Сегодня Молли приготовила рагу из кролика, а также салат из огурцов, помидоров и сладкого перца. От витавшего в воздухе аромата текли слюнки, поэтому Мей не заставила себя долго упрашивать, а сразу присела к столу и стала с аппетитом есть.
Еще в ванной она придумала несколько нейтральных тем для разговора, однако сейчас отказалась от всех.
— Что молчишь? — спросил Коста.
Мей подняла голову, встретила его взгляд и удерживала несколько секунд. Затем опустила глаза в тарелку.
— А о чем говорить? После сегодняшней схватки с Франческой я чувствую себя разбитой.
— Звонила твоя мать. Она хотела поговорить с тобой, но потом сказала, что успеет сделать это сегодня вечером.
Мей напряженно взглянула на мужа.
— Ты все ей выложил?
— Нет. Зачем беспокоить человека понапрасну?
Мать сойдет с ума, если узнает, что нынче произошло, со страхом подумала Мей.
После ужина она отправилась переодеваться. Для посещения театра Мей выбрала вишневое платье с пышной юбкой и лифом без бретелек. Волосы подняла и закрепила на макушке, чтобы они не скрывали обнаженных плеч.
В театре собрался весь город. Разумеется, Карина и Роберто Кардинале тоже присутствовали. Как и их друзья: Лючия Мансарди и — с внутренним холодком отметила Мей — Франческа с Антонио Бьянкой.
Красотка держалась так, словно днем ничего не произошло. Напротив, в ее глазах светился живой интерес к собравшейся в фойе знати, и она чем-то напоминала лису, попавшую в курятник.
Предписание удалиться из страны должно было быть предъявлено Франческе лишь завтра, но даже с учетом этого обстоятельства ее появление в театре Мей расценила как прямой вызов лично себе.
Узкое платье идеально подчеркивало великолепную фигуру итальянки. С обнаженными плечами, руками и спиной, а также с едва прикрытой тонким шелком грудью она выглядела голой. Не был ли этот наряд призван продемонстрировать Косте, чего он лишается?
Разумеется, супруги Киприади не могли пройти через фойе незамеченными. Как не были способны проигнорировать присутствия Роберто и Карины.
Изображай любезность, приказала себе Мей, а муж тихонько сжал ее руку.
— Мей, Коста, рада вас видеть! — воскликнула Карина. — Разумеется, вы помните Лючию? А вот Франческа и Антонио.
Где уж тут забыть? Обмениваясь с приятелями обычными ничего не значащими фразами, Мей старалась не замечать неприкрытого интереса Франчески к Косте. Итальянка так старательно очаровывала Киприади, что казалось странным, как это его не задевает чувственная припухлость ее губ, откровенное обещание в манящем взоре и провокационно вздымающийся, до крайности обнаженный бюст.
Мей с облегчением вздохнула, увидев приближающихся родителей.