Мать передернулась от отвращения. Задохнувшись, я невольно нащупала под одеждой подвеску в виде, бабочки, которую Валекс мне подарил. Крепко сжала ее. Придержу-ка я, пожалуй язык: ни к чему Перл знать о моих отношениях с Валексом. И вовсе незачем распространяться о том, как командор приказал обходиться с иксийцами, у которых обнаружены магические способности. Правда, детей в колыбелях не режут, способности выявляют у взрослых, но все же несчастных обычно ждет смерть. Валекс был против таких мер, однако повиновался приказам Амброза. Быть может, со временем он убедит командора, что крайне полезно иметь магов на службе.
— Валекс не так ужасен, как вы думаете, — попыталась я спасти его доброе имя. — Он помог раскрыть планы Брэзелла и Могкана. Собственно говоря, именно Валекс помешал осуществить их затею. — Хотелось добавить: «Он дважды спас мне жизнь», но я увидела как исказились отвращением лица родителей, и промолчала.
Что толку убеждать? Валекс — признанный всеми злодей, и пустыми словами мнение о нем не изменишь. И винить за это мать с отцом нельзя. Впервые повстречав Валекса, я сама его боялась. Ведь я не имела ни малейшего понятия о той верности, чувстве справедливости и готовности жертвовать собой ради других, что таились в его душе.
К счастью, тут явилась Орешка с моим вещевым мешком в руках. Исав забрал у нее поклажу.
— Спасибо, Орех. — Ом шутливо дернул ее за рыжий хвостик.
— Всегда пожалуйста, дядя Сав. — Орешка ткнула его кулачком в округлый живот и ловко увернулась, когда Исав хотел ее поймать. Показала язык и скользнула к двери.
— Вот ужо, Орех, в следующий раз я тебя расколю!
Она залилась смехом:
— Попробуй! — и умчалась, будто ее и не было.
— Давай-ка я провожу тебя в твою комнату, — обратился Исав ко мне.
Я с облегчением вскочила.
— Элена, подожди, — остановила мать. — Скажи-ка, чем кончилось дело у Брэзелла?
— Крахом. Он в тюрьме.
— А Рейяд и Могкан?
— Мертвы, — ответила я с легкой заминкой.
Сейчас она спросит, кто убил негодяев; отважусь ли я рассказать, как способствовала их смерти?
Однако мать лишь удовлетворенно кивнула:
— Вот и славно.
Жилище моих родителей оказалось двухэтажным, причем этажи соединялись не лестницей, а диковинной штукой, которую Исав назвал подъемником. Я в жизни не видала ничего подобного. Мы забрались в комнатку размером со шкаф, где сквозь пол и потолок проходили две толстые веревки. Исав тянул за одну из них, и деревянная комнатка поднималась. Я невольно прижала ладонь к стене, опасаясь то ли толчков, то ли падения, однако подъемник двигался очень ровно. Так мы поднялись на второй этаж, Исав вышел, а я задержалась, с удивлением осматриваясь. Отец повернулся ко мне:
— Нравится?
— Потрясающе.
— Моя собственная придумка. Тут главное дело — блоки, — объяснил он, но я не поняла. — В жилище Залтана подъемников мало. Народ не слишком торопится менять свою жизнь. Зато на рынке я продал их целую кучу.
— Перл тоже сбывает духи на рынке? — полюбопытствовала я, выходя из подъемника на площадку.
— Конечно. Большинство Залтана продают либо обменивают товары. На Иллиэйском рынке торгуют круглый год. Мои изобретения и духи, что делает Перл, дают весьма приличный доход. — Исав повел меня по коридору, продолжая рассказывать: — Несколько человек из наших отправляются на рынок, когда накопился товар на продажу или готов какой-нибудь особый заказ. Мы не одни торгуем, поэтому если что нужно, покупаем необходимое. К сожалению, в джунглях далеко не все найдешь из того, что требуется. Скажем, стеклянные пузырьки для духов или гвозди для кресел.
— А мебель из веревок тоже ты придумал?
— Да. Только это не веревки, а лианы. — Поскольку я непонимающе захлопала глазами, Исав пояснил: — Лозы из джунглей.
— Вот как.
— С ними вечная беда. Вероятно, оттого, наше семейство так и зовется: Лианы. — Он усмехнулся. — Эти самые лианы растут повсюду, душат деревья, поэтому их приходится срезать. Но однажды я не стал их сжигать, а принес охапку домой и принялся с ними работать. И выяснил кое-что полезное. Когда высыхают, лозы утрачивают гибкость. Но пока они еще сырые и податливые, из них можно плести что угодно.
Исав отдернул занавеску, которая закрывала вход в комнату, и жестом пригласил меня, войти. Сердце екнуло: как-никак, моя собственная комната.
В первое мгновение показалось, будто мы вошли: в кладовку. В воздухе чувствовался слабый запах плесени, по стенам тянулись многочисленные полки, уставленные разнообразнейшими стеклянными сосудами. В бутылях были налиты разноцветные жидкости. Лишь оторвав взгляд от их пестрой коллекции, я заметила сплетенную из лиан маленькую кровать и деревянный комод.