Владимир Свинцов
Испытание на злобность
Дорогой читатель!
Название и содержание сборника не случайно. К великому сожалению, на нашей замечательной планете слишком много злобы. Она зачастую просто сквозит в отношениях человека к природе, к братьям нашим меньшим, в отношениях друг с другом… Злоба мешает нам жить, злоба портит наши отношения, злоба толкает нас на нехорошие поступки.
Естественно, книга эта не может кардинально подействовать на наши характеры. Я эту задачу и не ставил. Показывая своих героев в экстремальных ситуациях, я просто призываю вас всех: чтобы не случалось такого — берегите друг друга, этим самым вы убережете и себя, и жизнь наша станет на чуть-чуточку легче и чище…
Искренне ваш,
Владимир Свинцов
1
Посреди поскотины был вкопан столб. На столбу железное кольцо. А уже к кольцу длинной колодезной цепью привязан медведь. Он возвышался бурой копной и сидел по-собачьи, опершись передними лапами о землю. И по тому, как он водил мордой, как трепетали черные ноздри, было заметно его волнение. Не приходилось ему сразу видеть столько людей. Метрах в ста-ста пятидесяти от него стоял стол, накрытый красной скатертью, на нем мегафон, папки, какие-то бумаги…
Шыкалов что-то говорил толпившимся неподалеку деревенским мужикам, размахивая руками. Но когда Павел Буянов, запыхавшись от быстрой ходьбы, пробрался через толпу, Шыкалов уже маячил за грузовиком с клеткой, в которую полчаса назад Павел сажал Потапыча. Сам, собственными руками. Переведя дыхание, Павел покрутил головой, присматриваясь. За грузовой машиной виднелись разноцветные «Жигули», «Москвичи», автобусы. В стороне стояли две блестящие черные «Волги». За легковушками толкался приезжий, пестро одетый люд, и оттуда доносился разноголосый собачий лай. Наконец Шыкалов вернулся к столу.
— Николай Филиппович, — сунулся к нему Павел. Но тот молча отстранил его рукой и взял мегафон.
— Товарищи, внимание! Внимание! — раздался над поскотиной его голос. — Областные испытания лаек на злобность объявляю открытыми. Представляю судей… — Он перечислил несколько фамилий, после чего сказал: — К испытаниям допускаются западно-сибирские лайки с родословными, в возрасте от трех лет и выше. Сначала идут суки, потом кобели. Первой вызывается лайка Анита, диплом полевых испытаний второй степени, возраст четыре года. Владелец Харченко.
И Павел понял, что опоздал, что теперь уже ничего нельзя сделать, увидел высокого худощавого мужчину с поджарой лайкой черно-белой масти и повернул назад. Не хотел он смотреть, как будут рвать собаки его Потапыча. Но вначале невнятный смешок, а затем откровенный, язвительный смех заставили обернуться.
— Чего это? — спросил он у оказавшегося неподалеку соседа Василия.
— Та, — махнул тот рукой. — Не собака, барахло. Боится медведя. За хозяина прячется.
Над поскотиной раздался голос Шыкалова:
— Лайка Анита снимается с испытаний из-за непригодности. Уберите собаку, гражданин Харченко.
— А ведь говорили, что только чистокровных собак допускают, — удивился бригадир Иван Макарьевич.
— Ну и что из того, что чистых кровей?! — громко, чтобы другие слышали, сказал Василий. — Кровя-то чисты, да жидки, водичкой водопроводной с двенадцатого этажа разбавлены. Собаки эти не то что медведя, зайца с балкона не видели…
— Вызывается лайка Петра, возраст три года, диплома нет. Владелец Анисимов, — громыхнул над поскотиной усиленный мегафоном голос Шыкалова.
— Куды ей без диплома?! — съехидничал Василий. — Тут с дипломом струсила…
Лайка сделала по поскотине круг, но держалась от медведя в отдалении. Потом остановилась и залаяла.
— Фас, Петра! Фас! — закричал хозяин. Собака стала приближаться к медведю, усиленно нюхая воздух. Шла осторожно, опустив хвост и прижав уши.