Испытание на зрелость
1
Молодая стройная женщина вскапывает огородик за домом. Озорной весенний ветер пытается забраться ей под платок и растрепать густые темные волосы. Женщина на минуту выпрямляет спину, и в живых глазах ее отражается яркий луч утреннего солнца. Огрубевшими руками она затягивает узел под подбородком и снова налегает на лопату, острые края которой режут влажную землю на черные распадающиеся пласты.
Марушка засовывает в землю пухленький пальчик. Влажная земля нежно и ласково пристает к коже, будто желая ее поласкать.
— Сюда, в эту ямку, я посажу семечко, — рассуждает девочка, — и буду его каждый день поливать. У семечка вырастут листики, и оно вылезет на поверхность. А я все буду его поливать, и листики будут расти больше и больше.
Она поворачивается к забору, где на корточках сидит ее младшая сестра Фанушка.
— Иди сюда, ну давай же быстрее! — зовет она Марушку, тряся от нетерпения головой, и темные колечки густых волос, которые выбиваются у нее из-под платочка, задорно скачут туда-сюда.
Марушке не хочется идти. Она любит смотреть, как работает мама, будь то в огороде или в комнате, в поле или на винограднике. Все у нее в руках спорится, ну прямо горит, будто ее руки волшебные! Или когда она красит яйца — тут уж Марушка совсем не дышит. Плоды, какие бывают разве что только в раю, жар-птицы с распростертыми крыльями и пышными хвостами, розочки, о шипы которых накололась Спящая Красавица и которыми потом зарос весь спящий замок, — все это умеет делать мамочка.
Неожиданно Фанушка затихает. Она сидит на корточках, как и до этого, и что-то внимательно разглядывает на своей руке.
— Посмотри, какой странный жучок, — обращается она к Марушке, которая, заинтересовавшись, подошла к ней. — Как он смешно ползет!
— Это не жучок, это гусеница, — объясняет ей Марушка. — Пяденица называется.
— Пяденица? — переспрашивает Фанушка. — Какое чудно́е имя! Ты хотела бы иметь такое же имя?
— Это невозможно, я ведь не гусеница, — отвечает Марушка.
И Фанушке остается только вздохнуть:
— Жаль! — Однако сразу же ее внимание привлекло что-то другое. — А что это такое? — показывает она на красные острые обрубки стеблей, торчащие из земли.
Марушка задумывается. Она садится на корточки возле Фанушки, осторожно прикасается пальцем к стеблю и потом пожимает плечами:
— Этого я не знаю. Наверное, какое-то мясо. Может быть, копченое.
Фанушка таращит от удивления глаза:
— Мясо разве может расти в саду?
— Ну да, если его там посадили, — рассудительно отвечает Марушка. — Папа осенью закопал здесь какое-то мясо. Я сама видела.
— Давай попробуем, — предлагает Фанушка и сразу же отщипывает кусочек от стебелька. — Вкусно, — хвалит она. — Попробуй и ты!
Марушка отламывает кусочек и сует его в рот.
— Какое-то оно кислое, — приходит она к выводу спустя минуту. — Наверное, еще не поспело.
Они так увлечены этим занятием, что даже не заметили бабушку, севшую отдохнуть недалеко от них.
— Посмотри-ка, Францка! — зовет старушка свою дочь. — Вон там эти проказницы едят пионы!
Мама спешит к девочкам. Платочки сбились у них с голов, и непокрытые кудри упали на глаза.
— Что вы тут делаете, щебеталки?
— Ничего, мамочка, мы только смотрим, поспело ли это копченое мясо.
— Я вам дам копченое мясо, ведь это же пионы!
Дочки смотрят на нее с удивлением.
— Наверное, они такие горькие и кислые, — рассудительно произносит Марушка, — потому, что они из пива[1].
Мама смеется. Бабушка тоже не удерживается от улыбки.
Марушка бросает на них взгляд, полный облегчения, хихикает, хватает Фанушку за руку и, придерживая другой рукой широкую юбочку с фартуком, улепетывает со злополучного места, прежде чем мама и бабушка перестают смеяться.
На улице Марушка видит женщин с ведрами. Они ходят к их колодцу за водой, и Марушка может подолгу стоять, не двигаясь и наблюдая за соседками.
В том, как они качают воду, нет ничего интересного. Почти все делают это одинаково. А вот песни, которые каждой из них поет железный насос, всегда разные.
На этот раз воду качает бабушка Станцу. Ей это удается с трудом: она уже старая и слабая, руки у нее тоненькие, как палочки; нажмет она на рычаг — и должна передохнуть.
«Ум-ру, ум-ру, но не зна-ю ког-да!» — кряхтит железный насос, и на кладбище, расположенном неподалеку, как будто раздается похоронный звон.