Марушка украдкой бросает взгляд на тетушку и тихонько вздыхает. В ее душе зарождается какое-то особенное беспокойство. Она осознает быстрый бег времени, недолговечность всего живого. Куда убегают эти секунды? Они складываются в минуты. А минуты? Разумеется, в часы. А часы — в дни, дни — в недели, недели — в месяцы, месяцы — в годы, а годы… нет, это они еще не изучали, это она еще не может себе представить, но уже при одной мысли об этом по спине пробегает мороз, как будто она очутилась в холодном подвале.
Жизнь ставит перед ней все новые и новые загадки, и Марушку охватывает страх, что она не сумеет все разгадать, что на это у нее просто не хватит времени. Столько вокруг тайн — а она идет всего лишь в третий класс…
Школьный год раскачивался как-то медленно, словно каждый день спотыкался о какое-нибудь препятствие.
— В крае свирепствует какая-то эпидемия, — сообщает им тетя из Лидержовице, когда тетушка Маруша с детьми зашла к ней в гости. — Много детей болеет, шоферы об этом говорили.
Фанушке хочется сказать, что и у них в классе несколько учеников отсутствуют по болезни. Сегодня не пришла в школу и Жофка, что сидит рядом с ней. Вчера на уроке ей сделалось плохо, ее тошнило и лихорадило. Фанушка прилагает все силы, чтобы удержаться и не рассказать обо всех этих новостях, — она ведь знает, что, когда говорят взрослые, дети не должны вмешиваться в их разговор.
— Их трясет лихорадка, — продолжает рассказывать тетя из Лидержовице, — и рвота сильная.
Фанушка молча слушает, и вдруг ее охватывает озноб, у нее сжимается желудок.
— Что с тобой? — пугается тетя Маруша, взглянув на нее. — Ты такая бледная!
Фанушка бы рада ответить, да боится открыть рот, чтобы ее не начало рвать, как и тех больных детей, о которых рассказывала тетя.
— Не нравится мне наша Фанушка, — качает головой тетушка и вдруг начинает торопиться. Хватает Бетушку за руку, другой рукой обнимает за плечи бледную Фанушку и подгоняет старшую: — Пойдем, Марушка, как бы наша Фанушка не заболела.
От Лидержовице до Вноров рукой подать. Какой-нибудь посторонний человек даже не определит, что это две разные деревни. У них даже кладбище общее.
Кладбище…
Они сейчас как раз около него. Достаточно перебежать дорогу — и они будут дома. Уже перед домом Марушка еще раз оглядывается на кладбищенскую ограду и неожиданно разражается плачем.
У матери дома забот полон рот, а теперь еще бледная, дрожащая Фанушка…
— Хорошо, что тебя вырвало, — гладит она дочку по щекам, которые за это короткое время так побледнели, что почти просвечиваются.
Терна в этом году уродилось как никогда раньше! Наверняка Фанушка его наелась. Разве можно углядеть за детьми?! Вполне возможно, что после этого она напилась воды. Сейчас все это уже вышло наружу, и скоро снова все будет хорошо.
— У тебя уже ничего не болит, правда? — спрашивает мать тревожным голосом.
— У меня болит только горло, — отвечает Фанушка непривычно сиплым голосом.
— Это ничего, это у тебя от рвоты. Поспишь, и все пройдет.
Утром, однако, руки и ноги Фанушки холодны как лед, а с бледного осунувшегося лица испуганно смотрят большие темные глаза.
— Посмотри, Францка, какое лицо у Фанушки прозрачное, — шепчет отец. — Поеду за доктором. — Он выводит из сарая велосипед и едет в полицейский участок.
Врач приходит еще до обеда. Он просит дать ему маленькую ложечку и подзывает Фанушку к окну. Девочка подходит к нему мужественно, с улыбкой на лице, запрокидывает голову и открывает рот.
Доктор долго смотрит на ее горло, потом щупает железки под подбородком, слушает сердце, считает пульс. Под конец осмотра он надавливает в нескольких местах ее живот.
— Вероятно, это дифтерит, — произносит он потом.
Мать бросает на него взгляд, полный растерянности.
— Скажите, пан доктор, а это опасная болезнь, дифтерит?
— Заболевание очень серьезное. Но если не будет никаких осложнений, то причин для особого беспокойства нет, — успокаивает доктор, заметив ее тревожный взгляд. — Все будет зависеть от течения болезни. — Потом он сказал, чтобы ребенка положили в постель отдельно от остальных. — Измеряйте ей каждый час температуру, а пить давайте только теплый чай или молоко. Завтра утром я снова к вам приеду и тогда уже точно скажу, дифтерит это или ангина. Если у нее начнут синеть ногти и отекать горло или ей трудно станет дышать, немедленно сообщите мне.
К вечеру Фанушке стало хуже. Как только она съедала что-нибудь, ее рвало. Она просила дать ей только холодную воду и плакала, когда приносили теплый чай. Ее горло быстро отекало, из открытого рта вырывалось тяжелое, хриплое дыхание. Вечером девочка уже никого не узнавала. Она водила отсутствующим взглядом по потолку и беззвучно шевелила губами. Потом неожиданно весело рассмеялась. Родители, страшно обеспокоенные, склонились над дочерью.