Гостиница была видна из окна кухни Кудержиковых. Казенная квартира их была маленькой — кухонька и комната с окнами, выходящими на полезную дорогу, а рядом прихожая и чулан. Электричества во Врбовцах не было, и приходилось пользоваться керосиновой лампой. Зато в сарае около вокзала оказалось много угля.
— Это хорошо! — обрадовалась мать. — Будет чем топить всю зиму.
Однако отец тут же омрачил ее радость.
— Это не наш уголь, — сказал он, как всегда, рассудительно, — поэтому мы не будем его брать.
Мать с укором посмотрела на него. Эта безмерная честность, сколько раз уже она им дорого обходилась! Мы будем надрываться, таскать дрова из леса, а другие все сожгут, не испытывая никаких угрызений совести. Однако, не сказав ни слова, мать пошла осмотреть еще два сарая, чтобы выяснить, сколько места у них будет для домашней утвари.
С окрестных холмов дул свежий вечерний ветер. С Острого Верха дуло так сильно, что матери пришлось вернуться в комнату за шерстяным платком. Все здесь не так, совсем не так, как в родных Вноровах.
Кругом поднимались крутые вершины, покрытые лесами, косогоры с распаханными склонами, между ними то там, то здесь виднелись какие-то строения. Новое окружение совсем не похоже на прежнее. Но это ее не пугало. Она всегда мечтала о такой девственной природе, поэтому здесь ей нравилось. Кроме того, у нее добрый и честный муж, сестра Маруша, хилое, болезненное, но добрейшее создание, и две дочки, красивые, здоровые и умные. Третьей, Фанушки, уже нет среди них. Она спит вечным сном в сырой земле…
Молодая женщина смахнула набежавшую слезу.
Марушка с Бетушкой тоже не скучали во Врбовцах. Они нашли себе подруг напротив, в гостинице.
— Зденка-а-а! Драга-а-а! — раздавалось каждый вечер под окнами квартиры Ганчаровых. — Мы уже идем за молоко-о-ом!
И с бидончиками в руках девочки лугами шли по тропинке, бежавшей рядом с железной дорогой вниз, к Саботам.
— Ну что, нравится тебе у нас? — спрашивал Марушку пожилой крестьянин Сабота.
— Мне очень здесь нравится, — отвечала она без колебаний.
— Но ведь здесь одни горы да камни! — удивлялась мамаша Саботова. — У вас во Вноровах красивее.
Но Марушка лишь с улыбкой качала головой, при этом тяжелые косы били ее по спине. Ей хотелось бы рассказать дяде и тете о лесосеке на словацкой стороне, где растет столько малины и ежевики, что глаза разбегаются. Она могла бы отвести их на поляну, где между неповоротливыми шмелями порхали легкие бабочки, а в высокой траве им постоянно подыгрывал музыкант-сверчок. Она показала бы им… да нет, ничего бы она им не показала, все равно у них нет времени. Едва окончив уборку и обмолот хлеба, они должны были беспокоиться о сенокосе на горных лугах, и едва успевали заготовить сено, как им уже нужно было копать картошку. Не успевали они разогнуть спину, как их уже ждала свекла, чтобы было чем кормить скот. Мать ходила им помогать, и Саботы пообещали дать ей лошадей, чтобы вспахать участок поля у железной дороги, а после уборки отвезти зерно к себе на гумно.
— Нам здесь будет неплохо, — говорил отец, — прокормимся тем, что вырастим, а на одежду заработаем, руки у нас крепкие.
И он был прав. Когда пришла зима, у них в сарае уже стояли две козы, а по двору расхаживали куры. Зерно для них мама заняла у Саботов. В следующем году она будет ходить на поле Величановых — они уже говорили отцу, когда приезжали с грузом на вокзал, что у них всегда остается на поле множество колосков. И свой хлеб у них тоже будет. И сад они разобьют, поставят ульи.
Действительно, здесь им будет неплохо. Мать — хорошая хозяйка, дело у нее спорится, она знает, где достать самое дешевое масло, сколько и когда его купить, чтобы перетопить на зиму. Весной они купят поросенка и откормят его. Чего же им бояться?
Они оказались словно в ином мире, все было снова как раньше, до возвращения из Америки деда. Опять отец вечерами играл в кухне с детьми, и зачастую Здена и Драга не хотели уходить домой от Кудержиковых.
Девочкам очень нравилась эта игра, они увлекались и смеялись, как никогда прежде.
А что было, когда пришла зима! Зима во Врбовцах совсем не такая, как во Вноровах. Проснувшись однажды утром, они вообще не смогли открыть дверь. Хотели выглянуть в окно кухни, но ничего не было видно.
— Господи боже мой! Нас снегом занесло!
Дети на кухне визжали от радости, ничего подобного они еще не видели. Они не знали, куда смотреть сначала-то ли через кухонное окно на отца, прорывающего туннель к дверям их дома, то ли из окна комнаты на железную дорогу, где стоял поезд, весь засыпанный снегом, и из сугроба выглядывала одна труба. В морозном горном воздухе мелькали лопаты. Шапки мужчин были надвинуты едва ли не на самый нос.