Зато когда к насосу подходит тетенька Шантава, музыка звучит уже совершенно иная.
«Ходим, ходим по деревне!» — радостно восклицает насос на всю округу, и Марушка сразу же перестает бросать взгляды на кладбищенскую стену.
Но самую прекрасную из всех песенок насос поет Стазке. И песенка эта каждый раз другая, в зависимости от того, какое у Стазки настроение. Иногда насос восклицает бодро: «Музыканты, что делаете? Скрипки есть, а не играете!» А иногда мечтательно тянет: «Девушка, девушка, ласточка, знал я тебя сызмала». И только потом начинается то, главное. Стазка цепляет ведра на коромысло и идет домой. Но как идет! При каждом шаге широкая юбка ее сначала заколышется вокруг бедер, словно плеснется на колени, а потом отскочит от ног. Как же это Стазка так делает? Марушка пробует пройти, как Стазка, вздергивает попку, крутит бедрами, но все напрасно. Юбочка будто прилипла к ее ногам. Наверное, потому, что она еще маленькая. А Стазка уже взрослая и имеет кавалера.
«За мной тоже будет ухаживать кто-нибудь, как за Стазкой, когда я стану взрослой», — думает Марушка и уже представляет, как вышагивает по Зноровам со своим кавалером: юбка у нее плавно колышется и при каждом шаге отскакивает от ног; женщины из деревни, увидев это, все глаза проглядят. А за ними будет бежать ватага ребятишек с криками: «У Марушки есть жених! Марушка замуж выходит!» Ничего, уже совсем скоро она пойдет в школу, а потом, вскоре после этого, станет взрослой!
Фанушка неожиданно припускается по дороге по направлению к школе.
— Папочка! — кричит она. — Папочка, ты уже идешь домой?
Марушка устремляется за сестрой. Она перегоняет ее и первой подбегает к отцу. Он высоко поднимает ее над головой, несколько раз подбрасывает вверх.
— Теперь меня! Теперь меня! — тянет его за брюки Фанушка.
Отец опускает свою старшую дочь на землю и берет среднюю. Служба у него не тяжелая: он работает на железнодорожной станции в Весели сцепщиком вагонов. Но для больного человека и такая работа утомительна. Бабушке и маме, однако, долго пришлось уговаривать его, чтобы он, как бывший легионер, хотя бы добивался места на железной дороге.
«Пусть сначала поступят на работу те, у кого дела еще хуже, чем у меня, — возражал он с упорством. — Неужели я такой калека, что не способен работать в поле?»
Ну конечно, он может работать в поле, но чего это ему будет стоить?! С нарастающим беспокойством молодая здоровая жена тайком наблюдала, как бледнеет муж, работая в поле, как все чаще вытирает потное лицо и мученически корчится, чтобы унять гложущую боль в желудке.
— Это не для тебя, Йозеф, — сказала она ему однажды. — С хозяйством мы управимся вместе с мамой. У нас найдутся силы обработать эти пять гектаров, да и брат нам поможет. И с коровами и птицей тоже как-нибудь управимся, так что будь спокоен.
Наконец он все же дал себя уговорить. Это случилось, когда он узнал, что другие поступают не столь деликатно, как он, и когда в люльке заагукал третий ребенок. Четыре сотни, которые он ежемесячно приносил домой, — небольшие деньги. Но у его жены руки были воистину золотыми. Быстро переделает все по хозяйству, а в свободное время еще вышивает рукава к нарядным женским платьям. Да и бабушка помогала, чем могла.
И тетушка Маруша, сестра матери, работала больше, чем любая здоровая женщина. Была тетушка слабой и болезненной, но в ее хилом теле билось бесконечно доброе сердце, полное любви и готовое к самопожертвованию.
Дети в ней души не чаяли. Ведь она в течение весны, лета и осени заменяла им мать, которая работала с бабушкой на винограднике или на отдаленном поле. Тетушка рассказывала им сказки, учила любить добро и ненавидеть зло.
Однажды отец принес домой красивую книжку с картинками, которая называлась «Жучки-светлячки». Каждую страницу сверху и снизу украшал орнамент, и Марушка с Фанушкой всегда спорили, какой орнамент будет на следующей странице: из поповника, одуванчиков, листиков, шишек, черники, колосьев или стручков…
Тетушка Маруша прочитала им всю книгу, но дети умоляли перечитывать снова и снова.
— «Послушай, кто же она, эта Янинка?» — читает тетушка Маруша.
Маленькая Марушка совсем не дышит, не сводя глаз с тетушкиных губ. А тетушка продолжает тихим, ласковым голосом:
— «Чья она есть?» — «Она ничья, она сама по себе». — «И что же, у нее нет папы?» — «Нет, она совсем одна».
«Янинка — это тетушка Маруша, — говорит про себя Марушка. — Но она не одна, она наша».
Каждый день тетушке приходилось читать о светлячках. После ужина отец, обойдя двор и садик и проверив хлев, садился к печке и слушал сказки вместе с детьми, держа зажженную сигарету в согнутой ладони и после каждой затяжки выпуская дым в открытое поддувало печки.