Могила миссис Аргайл содержалась в идеальном порядке. Она представляла собой квадратный мраморный цоколь, засыпанный гранитным щебнем, с возвышающимся у изголовья большим гранитным крестом.
Перехватив поудобнее букет гвоздик. Тина наклонилась и перечитала надпись:
«В память Рейчел Луизы Аргайл, покинувшей этот мир 9-го ноября 1956»
И снизу – стих:
В этот момент сзади раздались шаги. Тина вздрогнула и повернула голову.
– Микки!
– Я увидел твою машину. И пошел следом за тобой.
То есть я и сам сюда шел.
– Ты шел сюда? Зачем?
– Сам не знаю. Наверно, попрощаться. – Попрощаться… с нею?
Он кивнул.
– Да. Я согласился на эту должность в нефтяной компании, про которую тебе рассказывал. Уезжаю через три недели.
– И пришел попрощаться с мамой?
– Да. Поблагодарить, ну и.., попросить прощения.
– За что, Микки?
– Совсем не за то, что я убил ее, если ты на это намекаешь. А ты, Тина, так все время и думала, что убийца – я?
– Я была не совсем уверена.
– И сейчас тоже не уверена, правда? Даже если я поклянусь, что не убивал, это тебя все равно не убедит?
– За что ты хочешь просить прощения, Микки?
– Она очень много для меня сделала, – медленно произнес Микки. – А я только злился, как бы она ни старалась мне угодить. Ни разу не сказал ей доброго слова, не взглянул с любовью. Даже просто «спасибо» ни разу не сказал. И теперь сожалею об этом. Вот и все.
– Когда ты перестал на нее злиться? Уже после того, как она умерла?
– Д-да, наверно.
– Ты злился не на нее, Микки.
– Похоже, что так. Ты права. Я злился на свою родную мать. Потому что любил ее. Я любил ее, а ей было на меня наплевать.
– А теперь это тебя больше не мучает?
– Нет. Видно, она ничего не могла с собой поделать. Такой уж она уродилась. Веселой и легкомысленной. И обожала мужчин и выпивку, была ласкова со своими детьми – под настроение, конечно. И обижать их тоже никому не позволяла. Ну не любила она меня, ну и что? А я все эти годы не желал с этим примириться. Но теперь примирился. – Он протянул к Тине руку. – Дай мне одну гвоздику, ладно? – Взяв цветок, он наклонился и положил его у подножия креста. – Вот, мама, – проговорил он вслух. – Я был тебе никудышным сыном.., да и ты, я думаю, была не самой лучшей матерью. Но ты старалась все сделать как можно лучше. – Он оглянулся на Тину. – Как по-твоему, годится такое извинение?
– Я думаю, да, – ответила Тина и положила на могилу остальные гвоздики.
– Ты часто приносишь сюда цветы?
– Раз в году.
– Крошка Тина, – улыбнулся Микки. Они пошли вместе назад.
– Я не убивал ее, Тина, – сказал Микки. – Клянусь тебе. Я хочу, чтобы ты мне поверила.
– Я была там в тот вечер.
Микки резко обернулся.
– Ты была там? В «Солнечном мысе»?
– Да. Я надумала сменить работу и приехала посоветоваться с отцом и мамой.
– Ну и?.. Рассказывай дальше.
Но Тина молчала. Тогда он сдавил ей локоть.
– Рассказывай дальше. Тина. Ты должна мне все рассказать.
– Я до сих пор никому не говорила.
– Так что же было? Давай выкладывай. Хватит отмалчиваться.
– В общем, я приехала туда. Остановила машину не доезжая до ворот, знаешь, там есть широкое место, где легче развернуться?
Микки кивнул.
– Вылезла из машины и пошла к дому. Откровенно говоря, я немного робела. Сам знаешь, как трудно бывало разговаривать с мамой. Она всегда считала, что знает лучше нас, что нам нужно. Я обдумывала, как бы получше все изложить. Дошла до дома, потом обратно до машины, потом снова до дома. Все обдумывала предстоящий разговор.
– А который был час? – спросил Микки.
– Не знаю. Не помню уже. Я.., я как-то не замечаю, который когда час.
– Да, дорогая, я знаю, – сказал Микки. – Ты всегда с таким великолепным безразличием относишься ко времени.
– Я прошла к деревьям у ворот, а походка у меня тихая, – продолжала Тина.
– Ну да, ты ходишь по-кошачьи. Ты же кошечка, – нежно вставил Микки.
– И вдруг услышала их.
– Кого?
– Двое разговаривали шепотом.
– И что? – Микки весь напрягся. – Что они говорили?
– Они говорили… Один сказал: «Между семью и половиной восьмого. В этот промежуток. Запомни и ничего не спутай. Между семью и половиной восьмого». А второй ответил: «Можешь на меня положиться». Тогда первый сказал: «И после этого, душенька, все замечательно устроится».
Тина умолкла. Чуть погодя Микки спросил:
– Ну и почему ты это скрыла?
– Потому что я не знала… Не знала, кто это говорил.
– А чей голос сказал, что все устроится, мужской или женский?
– Не знаю, – вздохнула Тина. – Когда разговаривают шепотом, голоса ведь не слышно. Слышно просто.., шепот. Я думаю.., естественно, я думаю, что это были мужчина и женщина, судя по тому…
– Судя по тому, что они говорили?
– Да. Но кто.., я не знаю.
– Ты подумала, что это, наверно, отец и Гвенда?
– Могли быть они, разве нет? Тогда бы это означало, что Гвенда должна была уйти, а потом – между семью и половиной восьмого – вернуться, или что Гвенда договаривается с папой, чтобы он между семью и половиной восьмого спустился вниз.