– Это не правда, – проговорила Мэри громким резким голосом. – Не правда! Ты все это выдумала. Я его только что видела… Он был жив и невредим. Сидел и писал. Говорила я ему: не пиши! Сколько раз говорила! Зачем он это делал? Почему так упрямился? Почему не соглашался уехать отсюда? Я ведь так хотела, чтобы мы уехали!
Кирсти как могла ее утешала, чтобы хоть немного успокоить.
Из гостиной торопливо вышел Дональд Крейг.
– Кто сказал, что эта девушка в обмороке? – спросил он. Микки растерянно обернулся.
– Но она потеряла сознание.
– Где она находилась, когда это произошло?
– Рядом со мной… Она вышла из дома и пошла мне навстречу. И вдруг.., свалилась.
– Свалилась, говорите? Еще бы ей не свалиться, – мрачно произнес Дональд Крейг. Он устремился к телефону. – Я должен вызвать «скорую помощь». Срочно!
– «Скорую помощь»? – Микки и Кирстен смотрели на него с недоумением. Только Мэри словно остолбенела и ничего не слышала.
– Да, – сказал Дональд, торопливо набирая номер. – Эта девушка не в обмороке. Ей всадили в спину нож. Вы слышите? Необходимо немедленно доставить ее в больницу.
Глава 23
Сидя у себя в номере, Артур Колгари в который раз просматривал свои записи, время от времени кивая своим мыслям.
Да… Теперь он на верном пути. Поначалу он сделал ошибку, сосредоточив все свое внимание на личности миссис Аргайл. В девяти случаях из десяти это было бы правильно. Но тут, похоже, именно тот редкий десятый случай.
Он все время ощущал, что существует некий неизвестный ему фактор. Надо было только догадаться, что это за фактор, выделить его, и загадка была бы решена. Но ему постоянно мешал образ убитой женщины. Это только потом он понял, что убитая – не главное. Подошла бы, в сущности, любая жертва.
Он решил посмотреть на все под другим углом, обратить взгляд к давнему прошлому. И еще раз мысленно взглянуть на Жако… На Жако, не просто как на жертву, на человека, несправедливо приговоренного к тюремному заключению за убийство, которого он не совершил, но на Жако как такового, на Жако как личность. Был ли Жако, согласно понятиям старинной кальвинистской доктрины[27], «сосудом разрушения»? Да, был ли? Несмотря на то что ему были созданы такие условия, о которых можно было только мечтать… Доктор Макмастер, тот считал, что Жако порочен от рождения. Что никакая среда не могла его ни исправить, ни спасти. Справедливо ли заключение доктора? Лео Аргайл склонен был жалеть и прощать своего приемного сына. Как он тогда выразился? «Один из пасынков Природы». Лео Аргайл разделяет современный взгляд на проблему: человека с подобной психикой следует считать больным, а не преступником. Что говорила Эстер? Что Жако всегда был ужасным человеком.
Высказывание по-детски непосредственное. А что говорила Кирстен Линдстрем? Жако был негодяй! Она употребила именно это, прямо скажем, сильное словцо. Негодяй! Тина сказала: «Я его не любила и не верила ему». Так что отзывы всех в общем совпадали. Только у его вдовы, Морин Клегг, было чуть иное к нему отношение. Но она смотрела на Жако только со своей колокольни: Жако был недостоин ее любви, но она поддалась его обаянию и не могла ему этого простить. Теперь же, благополучно выйдя снова замуж, она послушно повторяет то, что думает о Жако ее муженек. Колгари вспомнил, как она подробно описывала некоторые сомнительные дела Жако и приемы, которыми он пользовался для добычи денег. Деньги…
Это слово плясало перед усталым взором Колгари, словно написанное гигантскими буквами на стене. Деньги! Деньги! Деньги! Как лейтмотив в опере. Деньги миссис Аргайл! Деньги, вложенные в дискреционный фонд! Деньги, на которые куплена рента! Остаток имущества, предназначенный ее мужу! Деньги, взятые из банка! Деньги в ящике письменного стола! Эстер, выскочившая из дому без денег в кошельке и получившая два фунта от Кирстен Линдстрем! Деньги, найденные у Жако, которые, как он клятвенно уверял, дала ему мать.
Все складывается в единую четкую схему, составленную из разных мелких подробностей, так или иначе связанных с деньгами.
И безусловно, на этой схеме отчетливо проступает недостающий искомый фактор.
Колгари взглянул на часы. Он обещал Эстер, что позвонит ей в это время. Притянув к себе телефонный аппарат, он назвал в трубку номер.
Наконец послышался ее голос, по-детски чистый и звонкий.
– Эстер. С вами все в порядке?
– О да. Со мной все в порядке.
Он не сразу сообразил, что в ее ответе, в этом странном уточнении, есть какой-то подтекст, и только через секунду или две спросил:
– Что случилось?
– Филип убит.
– Филип! Филип Даррант? – не веря своим ушам, переспросил Колгари.
– Да. И Тина тоже – то есть нет, она жива. Но ее увезли в больницу.
– Рассказывайте, – коротко распорядился он. И уже по ходу ее рассказа спрашивал и переспрашивал, пока все наконец не уяснил. Затем сурово приказал:
– Держитесь, Эстер. Я выезжаю. Буду у вас через… – он скосил глаза на часы, – примерно через час. Мне надо сначала повидать старшего инспектора Хьюиша.
– Что вы, собственно, хотите у меня выяснить, доктор Колгари? – спросил старший инспектор, но Колгари не успел ответить, так как на столе у Хьюиша зазвонил телефон, и тот поднял трубку.
27