Опять «котлета» (1941 г.)
Не успел я оклематься от одной операции – следующая. А потом ещё одна. И ещё. Натан даже восстановил мне лицо и пересадил кожу с правой ягодицы на грудь. Вот это ни хрена себе! В узловой больнице хирург, способный пересаживать кожу!
К новому, сорок второму году, встреча которого была совсем не праздничной, я смог вставать, ходить по палате. Перво-наперво подошёл к зеркалу, поглядеть на своё новое лицо. Хорош! Вся морда в лиловых шрамах. Ну, хотя бы не перекосило, спасибо золотым рукам Натана. На левом ухе не было мочки. И хрен с ней. Не оглох – и это главное. А в дивизионном медсанбате врач меня похоронил. А я – вот он! Добьюсь ещё восстановления в армии!
Одно мне не давало покоя – левая рука. То, что болела, это понятно. Но она не полностью восстановилась. Я не мог её согнуть в локте. С помощью правой руки – пожалуйста, безболезненно, то есть локтевой сустав был в порядке. Дело в мышцах, связках или нервах. Ощупывая левое предплечье, сделал три открытия: ниже локтя левая рука потеряла чувствительность, нервные волокна всё-таки перебиты; второе – я не нашёл мышцы-сгибателя руки, бицепса; и третье – левая кисть, под бинтами, стала короче. На перевязке увидел, что пальцы на этой руке выровнены по длине мизинца. Оказалось, осколок мне их подравнял.
Своими соображениями по поводу оторвавшегося бицепса поделился с Натаном. Он долго щупал, хмурил лоб.
– Хрен его знает, Витя. Готовься к операции. Клизма, ну, как обычно. Раскрою, там разберёмся.
Разобрался. Что он мне там сделал, я так и не понял, тем более что мне было параллельно, главное, я начал чувствовать бицепс, как он, повинуясь моим мысленным приказам, пытался сжиматься, тянуть руку на себя. Ясно, что всё это было больно, а Натан категорически запретил нагружать руку. Мне переделали гипс – он теперь фиксировал руку в согнутом состоянии, закрывая её, как панцирем, от кисти до плеча.
Я оживал. С каждым днём бинтов и швов на мне становилось меньше, я чувствовал себя лучше, есть немудреную больничную пайку стал с аппетитом. Я уже хромал не только по палате, но и по коридорам. Обещали скоро снять гипс с ноги.
И вот тут пожаловали гости. Из органов. Представились. А я им честно сказал, что знать их не знаю и разговаривать с ними не собираюсь ни о чём, кроме погоды.
– Вы понимаете, что сотрудничать с нами придётся?
– Не обязательно. Угрожать будете?
– Не хотелось бы. Желательно, чтобы вы сами пошли нам навстречу.
– С чего вдруг-то? Нет у меня таких побуждений.
– Мы можем и надавить, – сказал, потеряв терпение, второй.
– Каким образом? Нет, ребята, ничего у вас не выйдет. Имущества я не нажил, алчностью не страдаю, грешков за мной нет. Близких у меня тоже нет – они делают нас уязвимыми.
– А как же ваши друзья?
– Друзья? У меня есть соратники, товарищи, что шли со мною к цели. Они поймут меня. Отсюда вам меня тоже не взять. До свидания, ребятки. Устал я. Зачем только вам понадобился? А-а, по барабану! Отстаньте.
Они ушли. Но как настоящие карлсоны, обещали вернуться. Следом пришёл встревоженный Натан. Ничего не спрашивал, просто сел напротив.
– Что, Аароныч?
– Зачем приходили, Иваныч?
– Нужен им я. Зачем, не знаю. Не уверен, что они сами знают. Поживём, увидим.
– Эх, не вовремя Степановы разъехались.
– Степановы? Ладно, с Парфирычем понятно, а Сашка?
– Лечил я его.
И Натан поведал о судьбе моего ротного после расставания на полустанке. Отступая, Степанов собирал вокруг себя всех, до кого смогли дотянуться его загребущие ручонки. И хотя командовал он не покидая бронетранспортёра – нога, собрал внушительное количество людей. Главное, он смог из растерянных, деморализованных людей и разрозненных подразделений сколотить единую боеспособную единицу и начал оказывать сопротивление врагу. Присоединил к себе несколько отступающих в беспорядке расчётов с орудиями самых разных систем. Благодаря спасённым тылам нашего батальона и подобранным бесхозным машинам и тракторам (даже отремонтировали два брошенных танка), наладил снабжение продовольствием и боепитанием. Действовать стал по тактике Ё-комбата, творчески переведя её на другой уровень. Закреплялся на каком-либо удобном рубеже, давал бой подошедшему противнику и тут же отходил на следующий рубеж, который для него готовила нестроевая часть его воинства, куда входили тыловики всех мастей и присоединившиеся гражданские лица.
Тактика оказалась очень удачной, скоро и в наших и во вражеских штабах появился термин «группа Степанова», а негласно – «дикая бригада». Александр Тимофеевич Степанов срочно получил звание майора (негоже капитану командовать отрядом, по численности превышающим полк, а по ширине отведённого фронта – дивизию) и представление на Героя Советского Союза.