— Жив, курилка!
С командирской машины посыпались бомбы.
Русанов скомандовал:
— Бомбы!
Люки закрылись. Навстречу бомбам снизу взметнулись, теперь уже прямо от дороги, разноцветные искры трассирующих пуль и эрликоновских снарядов. Зенитчики ждали сброшенные группой бомбы и поэтому стреляли без прицела. В такое время не прицелишься. Этот огонь был не опасен.
Командир повел группу к земле. Русанов понял, что он хочет возможную встречу с истребителями врага провести у земли, где атаки снизу по группе невозможны. Посмотрел на скорость полета. Стрелка на приборе показывала чуть более трехсот километров в час. Можно было бы получить на снижении скорость и побольше. Но он представил командира сейчас в кабине. Каких усилий ему стоит удержать самолет без крена на разбитое правое крыло. Только, наверное, Наконечный, со своей огромной физической силой и хладнокровием, мог держать самолет в нормальном полете. Видно было по элеронам на крыльях, что ручка практически полностью у левого борта: правый элерон опущен вниз, а левый поднят вверх до отказа. Отпусти командир ручку, лопни тяга одного из элеронов, если она повреждена, — и самолет сразу будет неуправляем: перевернется на правое крыло и будет вращаться до самой земли.
Раздумья Русанова были прерваны голосом штурмана:
— Командир, четверка «мессеров» справа сзади — дальность километра четыре.
— Плохо. Теперь от них уж никуда не денешься. — И добавил: — Не торопись, Чумаков, и на большой дальности не стрелять.
А в голове мысль молнией: четыре километра. Это до атаки что-то около двух минут. Успеем уйти на бреющий полет — легче будет.
— Штурман! Смотри! Если немцы соображают, то будут на атаку заходить с левого, пустого фланга.
Русанов не ошибся: немцы пошли на группу всей четверкой с левой стороны.
Русановское звено «поплыло» чуть выше ведущего на левую сторону, а штурманы открыли огонь. Немцы этого не ждали. Дали по одной очереди с большой дальности и вышли из атаки вправо.
Теперь Русанов ждал, что будет дальше. Посмотрел на своих ведомых, на ведущее звено. Все турельные пулеметы штурманы повернули в сторону врага.
«Мессеры» разделились на пары и начали заходить в новую атаку, теперь сразу с двух сторон. Русанов добавил немного оборотов мотору и потянул за собой ведомых вперед, занимая положение командирской машиной ближе к фронту. Дал немного правой ноги, чтобы машина шла со скольжением влево — все врагу прицеливаться труднее, и ждал. Огненный веер прошел правее, между его машиной и самолетом ведомого. В огне было и ведущее звено.
С командирского звена штурманы открыли ответный огонь. В это же время и на его машине пулемет выплюнул две длинные очереди и замолк Штурман доложил:
— Командир, они огонь открывают с дистанции метров восемьсот, а выходят из атаки на дальности примерно четырехсот метров. Ждут, пока мы расстреляем боекомплект. Но стрелять все равно надо. Иначе они будут расстреливать нас в упор. Сейчас будут вновь заходить. Пары поменялись местами. Вот были бы у нас свои истребители прикрытия, эта четверка и не подошла бы.
Русанов взглянул на командирскую машину и вздрогнул. Пулемет на турели смотрел вверх. Это бывает только в случае, если пулемет брошен. «Что-то случилось со штурманом», — подумал Русанов. Посмотрел вправо и влево назад. Фашистские истребители растянутыми в глубину парами начали заваливаться на крыло с опусканием носа. Понял: пошли в атаку и теперь будут стрелять все четверо.
Принял решение увести звено на правую сторону от командирской машины, сорвать атаку на него.
Опять скрестились огненные мечи. На этот раз немцы вели огонь более настойчиво. Смотреть назад было некогда. Свои самолеты отстреливались все, а пулемет на командирской машине по-прежнему смотрел вверх. Вдруг из штурманской кабины командирской машины вырвался сноп пламени и что-то огненное проскочило мимо Русанова. Свой пулемет захлебнулся на длинной очереди, а над головой, выше метров на пятьдесят, проскочил «мессершмитт».
— Что там? — спросил Русанов.
— Кто-то из переднего звена выстрелил сигнальной ракетой. Вторая пара «мессеров» не разобралась, в чем дело, и сразу вышла из атаки. Испугались, наверно. Не видел, кто стрелял?
— Стрелял штурман эскадрильи. Пулемет у него вверх смотрит. Наверное, ранен. Видишь, придумал что. Нагнал на немцев страху.
— Где там фрицы?
— Ушли. Думаю, что у них горючее кончилось, а то бы они нас так просто не отпустили.
Русанов осмотрелся: все идут домой! И если нет серьезных повреждений, то утром «кони» будут накормлены, вымыты и снова начинены бомбами. За ночь инженер полка, техники и механики залатают пробоины.