— Сдают так дешево, — объяснила я Дэну в тот же вечер, — потому что квартира в плохом состоянии.
— Я так и подумал. Что, совсем «убитая»?
— Обои жуткие, старые ковры с дырками от сигарет, въевшиеся пятна. Ванная, как в семейке Адамс, и кухня допотопная.
— Милая картинка.
— Да, но плюс в том, что потенциал, у этого жилья просто фантастический. Под коврами отличные половицы, обои легко содрать, стены можно перекрасить, а старинная ванна — настоящее чудо…
— Звучит заманчиво, но через два дня после моего возвращения нужно приступать к учебе. И боюсь, у меня не будет времени…
— Предоставь все мне. Кстати, самая хорошая новость: хозяин настолько горит желанием сдать квартиру, что обещает нам два месяца бесплатной аренды, если мы сделаем ремонт.
Подписав договор, я купила несколько банок дешевой белой краски, малярные кисти и взяла в прокате пескоструйный аппарат. Следующие восемь дней я как проклятая сдирала обои, замазывала щели и трещины в стенах, покрывала их несколькими слоями эмульсии, полировала деревянные поверхности. Потом я сняла ковры, привела в порядок половицы, наконец-то вернув им натуральный цвет. Это была благодарная работа. Убрав тряпки и банки, я окинула взглядом чистую, просторную квартиру, которую создала собственными руками, и испытала ни с чем не сравнимое ощущение успеха.
— Ты говорила, что это помойка, — сказал Дэн, когда впервые увидел наш дом.
— Так оно и было.
— Поразительно… — сказал он, целуя меня. — Спасибо тебе.
— Я рада, что тебе понравилось.
— Это настоящий дом.
То же самое сказала и Марджи, когда пришла навестить нас спустя несколько дней. Она только что вернулась из Нью-Йорка и, забросив вещи в общежитие, тут же побежала смотреть мою первую квартиру. После завершения ремонта мне удалось пройтись по местным барахолкам, купить самую простую и необходимую мебель и привести ее в божеский вид. Так у нас появились самодельные книжные полки, пара настольных ламп из пустых бутылок «Кьянти», однако предметом моей гордости была потрясающая медная двуспальная кровать, которая обошлась мне всего в пятьдесят долларов. Было еще старомодное кресло-качалка за десять долларов, которое я перекрасила в темно-зеленый цвет.
— Бог мой, журнал «Лучшие дома и сады» отдыхает, — воскликнула Марджи.
— Так ты не одобряешь?
— Не одобряю? Да я завидую черной завистью! Я живу в этой клетушке, в то время как у тебя целый дом! А кто занимался внутренним декором?
— Боюсь, это дело моих собственных рук.
— Дэн, должно быть, в восторге.
— Да, ему нравится. Но ты же знаешь Дэна. Быт — это не его стихия.
— Дорогая, ты можешь сколько угодно нести эту антиматериалистическую чушь, но, поверь мне, у тебя есть чувство стиля. Твоя мамочка еще не видела эту красоту?
— Она сейчас не в лучшем расположении духа.
— Пожалуй, эту тему лучше обсудить за бутылочкой дешевого красного вина.
И она достала из сумки «Альмаден Зинфандель».
— Считай это подарком на новоселье.
Мы откупорили вино. Я принесла два бокала.
— Ну, давай рассказывай… — сказала она.
Вся история хлынула из меня потоком — начиная со странного поведения моей матери в июле, сцены с отцом и той женщиной в Бостоне, а кульминацией стал подслушанный разговор между родителями.
Когда я закончила свой рассказ, Марджи залпом допила свое вино и сказала:
— Знаешь, какой мой ответ: ну и что? Да, я знаю, что ты на это скажешь: мол, тебе легко говорить, ведь это не твой отец. Но что из того, что у него где-то есть любовница? И точно так же тебе не стоит париться из-за того, что твоя мать обманывает твоего отца.
— Это меня волнует куда меньше.
— Еще бы, ведь ты же у нас папенькина дочка. И то, что он обманывает твою мать, ты воспринимаешь как обман по отношению к тебе.
— Где ты этого нахваталась, в «Основах психологии»?
— Нет, все это я изучила еще в тринадцать лет. Однажды я ответила на телефонный звонок в нашей нью-йоркской квартире. На том конце провода какой-то пьяный придурок спросил, не с дочерью ли моего отца он говорит. Когда я сказала «да», он произнес — я в точности запомнила его слова: «Что ж, я хочу, чтобы ты знала, что твой папочка трахает мою жену».