Фонари были уже зажжены, запоздалые прохожие покидали Английскую набережную, и ночь спускалась на белую, покрытую снегом Неву.
Только тогда молодая девушка с сожалением пошла домой, вглядываясь в богато убранные сани, уносившие счастливцев на блестящие обеды, или домой, где все свои встречались после дневных забот или веселья...
Раиса вернулась в унынии... В течение восьми дней ни одного признака, ничего похожего! Это могло, наконец, привести в отчаяние. Нередко она задавала себе вопрос: не безумие ли с ее стороны и не выше ли это человеческих сил одной бороться против всего общества, готового подавить ее!..
Рассеянно наливала она чай отцу, который не решался отрывать ее от дум и печально следил за нее.
Время от времени Раиса сбрасывала с себя овладевшую ею меланхолию и улыбалась... но что это была за печальная и грустная улыбка!
Раздался звонок. Кухарка побежала открывать. Поров, думая, что пришел один из покинувших его друзей, встал.
Вошла горничная.
— Какая-то барыня желает видеть барышню, — сказала она.
Раиса подняла голову: с тех пор, как умерла ее мать, ни одна еще посетительница не переступала порога ее жилища.
— Кто такая? — спросила она.
— Барыня не хочет говорить, как ее звать! Она что-то намерена сказать барышне.
Отец и дочь переглянулись.
— Проси! — сказала Раиса.
Чтобы лучше осветить полутемную комнату, она зажгла другую лампу, побольше.
В комнату вошла пожилая женщина, одетая в темное платье с вылинявшей шалью, и в такой же шляпке с лентами. Костюм вполне соответствовал носившей его: это была одна из тех многих, лица которых ничего не выражают и при встрече с которыми невольно задаешься вопросом: „Где я видел эту личность?“
— Садитесь, пожалуйста, — обратилась к ней Раиса, пристально вглядываюсь в лицо посетительницы.
Женщина села на стул, положив на колени маленький шагреневый сак со стальным замком. Она начала разговор такой же бесцветный, как была и сама.
— Я решилась придти к вам, — начала она, — по желанию одной дамы... нескольких дам, но преимущественно одной, которая сильно интересуется вашим положением!
Раиса глянула на отца: тот слушал безмолвно, апатично. Молодая девушка последовала его примеру.
— Я слышала, что вы имели несчастье потерять мать?
Раиса утвердительно кивнула головой.
— Дамы высшего круга узнали, что вы очень интересны и достойны уважения, и просили меня повидаться с вами от их лица.
— Про каких дам вы говорите? — задал вопрос Поров.
— Про знатных дам, про добрых дам, занимающихся благотворительностью!
— Мы ни в чем не нуждаемся, — сурово заметил старик.
— Я плохо выразилась, — продолжала посетительница, — и вы меня не поняли! Добро, делаемое этими дамами, не всегда материально, но и морально! Мне часто поручают передавать утешение страждущим, и я вас уверяю...
Она остановилась, взглянув на благородное и строгое лицо Раисы, и переменила разговор.
— С вами лично, барышня, случилось, кажется, большое несчастие? Мое посещение, преимущественно, и касается этого дела!.. Мне передали, что вы подали челобитную?
— Мы вовсе не подавали челобитную, а принесли жалобу, — недовольно проворчал Поров.
— Это все равно! — промолвила пожилая женщина.
Раиса, взглянув на отца и увидев, что его глава неподвижно устремлены на посетительницу, последовала его примеру.
— Вы подали жалобу на молодых людей самого высшего круга! Подумали ли вы о том, что вы предприняли?
Раиса хотела отвечать, но жест отца пригласил ее к молчанию. Не получив ответа, женщина продолжала:
— Ваша жалоба вполне благородна и уважительна, и вряд ли найдется кто-нибудь, не думающий вместе с вами, но...
— Но, — машинально повторила Раиса, видя, что та остановилась.
— Но вы одни, чтобы защищаться, а против вас — вся знать!
— Я думал, что вы посланы благородными дамами, интересующимися нашим положением!
— Конечно, но эти дамы... к несчастью, не дамы стоят во главе администрации.
— В таком случае, дамы за нас, а власти против? — опять спросил Поров тем же ровным и спокойным голосом.
— Я ничего подобного не говорила, — окончательно спуталась посетительница. — Я сказала, что не женщины издают у нас законы! Законы всегда за мужчин, а в этом случае — тем более! Каким образом вы желаете, чтобы мужчины могли понять несчастье, непонятное для них, и оценить которое они не в силах?
Никто не ответил, и она продолжала:
— Если бы я была с вами знакома, когда вы предпринимали...
— То что тогда? — спросил Поров.