Значит, все же медведи. Встреча с ними возможна в любой момент. Первой мыслью было бежать и укрыться в избушке. Но сколько же придется отсиживаться за закрытой дверью? Если появилась опасность, то не лучше ли знать, откуда она грозит.
Медведи в эту пору года не так страшны, как на исходе зимы, когда изголодались. Все светлое время они держатся поближе к лежбищам морского зверя. На острове ни тюленей, ни нерпы, поживиться тут нечем, так что и задерживаться нет резона. Скорее всего медведи (или даже один медведь) случайно забрели сюда, слепая собака сдуру попала в лапы, разделавшись с ней, ушли дальше. Делать тут определенно нечего. И бояться некого.
Алексей на всякий случай огляделся по сторонам, остров просматривается от берега до берега. Укрыться можно только за каменными холмами. Он и их оглядел и даже прислушался - ничего подозрительного.
Но едва Алексей обошел первый холм, он увидел у подножия второго холма растянувшуюся во весь огромный рост под скупым осенним солнышком матерую медведицу. Возле нее беззаботно кувыркались два пушистых пестуна.
Алексей замер. Хорошо, что медведица дремала, а малыши так были увлечены игрой, что не заметили присутствия человека. Но оставаться на месте опасно. А куда бежать? До избушки далеко, медведица сразу догонит. Зато геодезическая вышка близко.
У белых медведей великолепные слух и чутье, но неважное зрение. Алексей побежал к вышке. Тяжело поднялась медведица, недовольно рявкнула, пустилась за ним. В какой-то момент он оглянулся, за спиной уже слышалось глухое дыхание... Алексей сорвал с головы шапку и бросил. Пока медведица схватила шапку, пока обнюхивала ее, он уже был наверху. Медведица встала на задние лапы, задрала вверх морду, с жадностью принюхиваясь, силясь подслеповатыми глазами разглядеть ускользнувшую жертву. Качнула опоры, но они, к счастью, выдержали. А медвежата резвились - боролись, кувыркались, носились друг за другом.
На вышке Алексея донимал пронизывающий ветер. Руки коченели, и он боялся, что долго не продержится. Но всему бывает конец. Медвежатам надоело играть, они, должно быть, проголодались и начали теребить мать. Та через некоторое время нехотя направилась к берегу, у самой воды постояла минуту, потопталась, как бы раздумывая, вошла в воду и поплыла. За ней поплыли медвежата.
Когда медведи скрылись, Алексей еще выждал некоторое время. Как это ни покажется странным, после того как он отогрелся и окончательно пришел в себя, только что пережитый страх его оставил, будто ничего и не было.
* * *
Постоянно общаясь с людьми, мы, особенно горожане, порой устаем от многолюдства. Но далеко не каждый может представить себе ужас полного одиночества. На Большой земле знаешь, что одиночество временно, стоит пройти какое-то расстояние и непременно кого-нибудь повстречаешь. Но даже если и не встретишь человека, то непременно попадется живое существо. Растет трава, шепчутся кусты, шумят деревья, летают птицы, жуки, бабочки и ты уже не одинок.
Совсем не то Арктика. Мне не раз приходилось оказываться в километре или чуть дальше - чуть ближе от затерянного во льдах крохотного поселка дрейфующей станции "Северный полюс". Иной раз тянуло передохнуть после аврала или небольшого похода. Некоторое время побыть одному еще ничего. Но вот начинает давить будто колпаком накрывшая тебя мертвая тишина и понимаешь вдруг, как легко тут затеряться и как ты беспомощно одинок. Оглядываешься по сторонам - безжизненная ледяная пустыня. И тогда охватывает панический ужас одиночества, и ты бежишь к людям. Мы не любим признаваться в своих слабостях. Но все же бывают минуты откровенности. И мне доводилось слышать даже от бывалых полярников, что они испытывали в ледовом краю ужас одиночества.
Так что понять Алексея Башилова можно. Был бы кустик, веточка даже, он, возможно, и не ощутил бы такого ужасного одиночества, лишившись собаки.
С этого дня началось его полное и безнадежное одиночество.
* * *
Если бы кто-то сказал, что на пустынном арктическом острове ни один день не будет похож на другой, Алексей ни за что не поверил бы. Каждый день новый. Словно кто-то нарочно задался целью доказать, что жизнь по самой сути разнолика, неистощима на всякого рода неожиданности.
Нынешний день он начал с учета продовольствия. Его осталось куда меньше, чем нужно, и гораздо меньше, чем хотелось бы. Пришлось принять единственно возможное решение: еще сократить дневной паек. Если питаться, чтобы только продержаться, время от времени к тому же устраивать "голодные" дни, то протянуть можно еще месяца два, а может, и чуть дольше.
А потом что? Впереди арктическая зима.
Хоть ложись и помирай. Нет, он не ляжет. Как только выпадет снег, будет ставить силки на песцов. А когда образуется ледовый припай, станет охотиться на нерпу, на морского зайца.
Как и с чем охотиться, об этом еще будет время помозговать. Не зря говорят: нужда научит.
И как только навернулись на ум эти злосчастные калачи, сразу вспомнилась та жизнь, когда еды было вдоволь. Перед глазами явственно предстали зеркальные витрины мирного времени, в которых пирамидами выкладывались красноголовые и прямоугольные сыры, розовые окорока, а на крюках в изобилии развешивали колбасы и копчености.
От одного воспоминания закружилась голова.
- Вот жизнь пошла: то не вспоминай, про это не думай, - посетовал Алексей.
Посвежело, море гнало и гнало белогривые серо-зеленые валы. От воды несло пронзительным холодом. Скоро море скует льдами, и оно перестанет выбрасывать плавник. Да и сейчас не больно-то много выбрасывает. Щепке и той радуешься. А сколько топлива потребуется, если и в самом деле случится зимовать?
Дни становятся все короче, не успеешь оглянуться, свету и совсем не будет. Как жить в темноте? В аптечке какое-то масло есть, вазелин - не сгодятся ли для светильника? Его надо загодя смастерить. И в избушке все время в темноте неуютно. И холодно, из всех щелей дует. В первые дни этого не замечал, а сейчас спасения нет от пронизывающих сквозняков.
Придется конопатить, во что бы то ни стало конопатить, иначе пропадай. А вот чем конопатить? Один из ватников совсем изорвался, придется его пустить на тряпье, им и затыкать щели.