Валериан и графиня, конечно, были в сей половине, потому что возвратились с катанья очень довольны прогулкой и друг другом, и холод, казалось, только возбудил обоих любовников к особенной нежности. Стрелипский избрал этот час к решительному откровению и, предуведомив Алину, что так как дело идет о благополучии их обоих на всю жизнь, то он не хочет прибегать ни к каким околичностям, ни к каким сетям льстивой логики или цветам красноречия, дабы убедить или увлечь ее, но просто изложит свои намерения и просит только одного, чтоб она беспристрастно обсудила их и откровенно сказала на то ответ свой.
- Во-первых, милая Алина, - сказал он, - я решился оставить службу, для исполнения других обязанностей отечеству, которые надеюсь выполнить лучше, прямее и полезнее, нежели обязанности воина в мирное время.
Алина вздохнула и покинула кисточку темляка, которым играла она.
- Но разве ты, друг мой, не можешь служить отечеству по части гражданской или дипломатической? - произнесла она почти просительным голосом.
- Я не довольно приготовлен, чтобы стать полезным как судья; службу в департаментах считаю механическою, а быть дипломатом несовместно пи с моими склоп-ностями, ни с моими правилами. Во-вторых, мы оставим столицу.
Алина молчала.
- В-третьих, - тут Валериан развил пред нею подробный чертеж своих замыслов, для устройства имения, для усовершенствования земледелия и заводов, для образования крестьян своих; показал, как благодетелен будет пример его для всего человечества и для окружных помещиков в особенности. Но когда объявил, что все это требует неусыпного и безотлучного надзора, светлое чело Алины подернулось думою и она опустила руку Валериана.
- И это решительно? - спросила она печально.
- Решительно. Подробности будут зависеть от воли Алины Александровны, но целое остается нерушимым. На краткое время мы будем приезжать в которую-нибудь из столиц, но только на краткое время.
- Мои советы и мнения, следовательно, теперь бесполезны, - сказала Алина, несколько тронутая.
- Но твое согласие необходимо к моему счастию, обожаемая Алина! С тобой каждая минута ознаменована будет для меня новым блаженством, как для всех окружающих нас добрыми делами. Ты будешь ангелом красоты и доброты для меня и для всего, чем я владею. О! не разрушь рая, мною созданного, которым я так долго ласкал свое сердце... Милая, бесценная Алина! я жду приговора. В искреннем ответе твоем моя судьба: могу или нет назвать тебя моею?
- Через три дня ты узнаешь мой решительный ответ, Валериан; только дай мне слово не говорить со мной, не писать ко мне, не искать случаев со мною встретиться во все это время. Я хочу обдумать все на свободе, удаленная от влияния страстей.
- Жестокая женщина! Три дня - век для влюблеп-ного!
- Жестокий человек! Деревня - вечность для женщины!
С этим словом Алина исчезла.
- Понимаю! - сказал Стрелинский с горькою усмешкою, между тем как холодный пот проступал на его сердце, и тихими стопами вышел из комнаты графини.
VII
Burleigh
Ihr wart es doch, der hinter meinem Riicken
Die Konigin nach Fotherinaschlofi Zu locken wufite?
Leicester
...Hinter Eurem Riicken?
Wann scheuten meine Taten Eure Stirn?
Schiller.
[Бэрлей
Не вы ли за спиной моей сумели Направить королеву в Фотрингей?
Лестер
За вашею спиною? Да когда же, Когда в своих делах я укрывался От вашего лица?
Шиллер (нем.)]
- Подполковник князь Гремин! - провозгласил слуга, возвещая гостя тетке Стрелинского, которая, сидя одна в гостиной, раскладывала grande-patience [Большой пасьянс (фр.)]. - Прикажете принять-с?
- Милости просим, - отвечала она, снимая очки и расправляя шаль свою. - Видно, князь недавно в Петербурге? - прибавила она.
- Только вчера с дороги-с. Они хотели видеть Валериана Михайловича; однако ж когда узнали, что вы не выехавши, просили доложиться. - Сказав это, слуга поспешил пригласить приезжего.
Князь Гремин, которого долг службы удержал во фронте, вопреки всех его надежд, и просьб, и желаний, должен был вести полк на другие квартиры, на границу Литвы, и он тем скорее помирился с судьбою, что обязанности по делам хозяйства и занятий строя и новые знакомства в кругу польских дворян давали ему тысячу развлечений и забав. Он бы, вероятно, и вовсе отдумал ехать в отпуск, если бы внезапная смерть одного из дедов в Петербурге не призвала его туда для получения наследства и всех хлопот, с наследствами неразлучных. Пылкий только на день в преследовании замыслов, внушенных прихотью, он не слишком дивился молчанию Стрелинского и очень покоен сердцем приехал в столицу. Но когда на него полились новости о близком браке Валериана с графинею Звездич, он был оглушен и раздражен этим водоворотом. Ревность его пробудилась. Мысль, что он в этой связи играл смешную роль Криспина, привела его в бешенство; удача Стрелинского, которую он величал изменою и коварством, вызвала его на месть. В этих враждебных мыслях поскакал оп в дом прежнего друга, чтобы излить на него всю желчь своего негодования; так-то злонаправленные страсти и худо понятые правила чести превращают самые благородные существа в кровожадных зверей! Не застав дома Валериана, князь, однако же, почел неприличным не засвидетельствовать почтения его тетке, и вот, скрыв досаду свою, как благовоспитанный офицер, пробирался он в гостиную, не брякнув ни саблей, ни шпорами, но в зале он невольно остановился, увидев и услышав Ольгу, которая, ничего не зная о госте и ничему не внимая вокруг себя, пела следующее, аккомпанируя чистый, выразительный голос свой звуками фортепиано:
Скажите мне, зачем пылают розы Эфирною душою, по весне, И мотылька на утренние слезы Манят, зовут приветливо оне?
Скажите мне!
Скажите мне, не звуки ль поцелуя Дают свою гармонию волне? И соловей, пленительно тоскуя, О чем поет во мгле и тишине?
Скажите мне!
Скажите мне, зачем так сердце бьется И чудное мне видится во сне, То грусть по мне холодная прольется, То я горю в томительном огне?
Скажите мне!
Ольга умолкла; но князь еще слушал, и между тем как персты ее перебегали, фантазируя, по клавишам, его взоры точно так же странствовали по всем чертам певицы