«Прекратите, — хотелось выкрикнуть Дине. — Немедленно прекратите этот спектакль! Этого не может быть!»
«Я ничего не понимаю», — сказала она судье, когда он обратился к ней с вопросом.
«Что же здесь понимать? — удивился судья. — Я говорю о доле имущества, причитающейся вам с дочерью. Насколько я понимаю, вы никогда нигде не работали, так значит…»
Напряжение ее возросло настолько, что Дина боялась потерять сознание или утратить контроль над собой и разрыдаться здесь при этих посторонних и враждебных людях. После врачи зафиксируют у нее микроинсульт, но сейчас, испытывая лишь острое недомогание и не понимая его причины. Дина, не произнося ни звука, кивала головой, подписывала бумаги, выслушивала правила оформления документов.
Когда все кончилось, Ирочка взяла Андрея под руку и оба они, не оглянувшись на Дину, покинули зал заседаний. Только теперь Дина поняла, что здесь делала подруга ее дочери. Вместе с прозрением к горлу подкатывала нестерпимая тошнота. Дина не успела встать, ее вырвало на красный ковер…
Наверно, она потеряла сознание. Потому что когда пришла в себя, над ней стояла пожилая медсестра и совала под нос нашатырь. Ей вызвали такси и помогли спуститься к машине. Она плохо соображала и с трудом передвигала ноги.
У нее не было ни одного желания, ни одной мысли. Она ехала домой только потому, что ей заказали машину и попросили назвать адрес.
Дверь ей открыла Виктория. Глаза у нее были сухими и мертвыми. По дому расхаживали незнакомые люди, составляя опись имущества. Дина прислонилась к стене и сползла на пол. Она не помнила, как Виктория дотащила ее до кровати волоком. Люди с казенными глазами и не подумали помочь ей…
Через месяц Дина выписалась из больницы высохшая и безжизненная. В черных глазах горела одна только ненависть. Вика привезла мать в квартиру ее родителей. Дина обвела глазами стены с выцветшими обоями. «Я оставила им все, — твердо сказала Виктория. — Забрала только кое-какую одежду». Мать внимательно посмотрела на дочь и подумала: «Я бы поступила так же…» Она обняла Вику, и обе они заплакали…
Минуло около года, прежде чем их судьба резко переменилась. Дина устроилась работать корректором в маленькое издательство, Виктория со своим неполным филологическим образованием помогала ей как могла. Развод, лишивший ее в одночасье мужа, здоровья, памяти, денег и надежд, сильно сказался на ее характере. Куда делось холодное благородство, с которым она шагала по жизни и которого не отняли у нее даже очереди за мылом, которое выдавали по талонам.
Теперь Дина цеплялась за жизнь с остервенением безнадежно больного. С помощью интриг в издательстве она выбивала себе работы больше остальных, сражаясь за каждую тысячу знаков, приносящую хотя бы несколько лишних рублей. Она стала подозрительной и хитрой. Мечты о мести бродили в ее душе, но сознавая собственную немощность, она загоняла их глубоко внутрь, тем самым лишь ускоряя и усиливая брожение…
Однажды Дина заболела и вернулась с работы днем. Выпила аспирин, но все никак не могла прилечь и бесцельно шаталась по квартире. И тут ей на глаза попался дневник Вики. Дочь вела дневник класса с шестого, никогда его не прятала, но Дине ни разу и в голову не приходило взять его в руки. А тут словно дьявол какой толкал в спину и шептал: «Прочти! Узнай, что она переживала во время этого отвратительного развода. Проверь, на чьей она стороне. А вдруг она тайно встречается с отцом?»
Последняя мысль привела Дину в такое негодование, что она, плохо соображая что делает, схватила тетрадку, отыскала нужную дату и, отбросив соображения нравственности, стала жадно читать.
Когда Виктория вернулась домой, мать встретила ее с распухшим от слез лицом и счастливой улыбкой. «Прости меня, Вика, — лепетала она, задыхаясь от радости, — прости, но я прочитала…»
Это был захватывающий, терзающий душу рассказ обо всем, что они пережили. Теперь только Дина смогла посмотреть на все случившееся со стороны и ревела белугой над каждой строчкой, перечитывая ее по два раза. Вика писала о ней с такой проникновенной теплотой и преданностью, что Дина напрочь позабыла о своей болезни, перелистывая страницы. Она листала их осторожно еще и потому, что каждая — она понимала — была на вес золота.
Сильнее всего ее потрясло то, что Виктория, увлекшись повествованием, забывала порой ставить даты. Дина с удивлением обнаружила, что повествование, миновав сегодняшний день, уносит ее в будущее. Вика сочинила для матери счастливый конец. «Зачем ты это придумала?» — спрашивала ее потом Дина. «А как иначе я могла все это пережить?» — грустно улыбалась Виктория.
Что может быть слаще мести для брошенной женщины? И что — счастливее того момента, когда она сжимает в руках орудие этой мести?
Дина больше не расставалась с дневником Виктории. День и ночь она стучала на пишущей машинке, набирая текст, написанный Викой, делая вставки, переставляя куски. Через две недели она стояла на пороге нового крупного издательства, активно отвоевывающего рынок.
Два наглых мальчишки, чуть старше Виктории, дерзнувшие назвать себя издателями, бесцеремонно разглядывали ее. Дина положила на стол пухлую папку, но молодые люди не проявили к ней никакого интереса.