Мальчик перекрестился, опустил голову. Кретьена посетила мысль, что вот сейчас он заплачет или подымет остановившиеся глаза — совсем как Арно тогда — и криво улыбнется… И ничего с ним тогда уже не поделаешь, потому что время прошло, и то лекарство уже не подействует. Да и нет его больше у Кретьена, того лекарства. Но оруженосец не сделал ничего подобного, он просто сморгнул длинными ресницами, встал на колени и закрыл своему рыцарю глаза. Шлем лежал рядом на камешках, похожий на металлический череп.
Подошел Морель, посмотрел хозяину через плечо. Конь убитого рыцаря, устыдясь позорного бегства, вернулся и стыдливо постаивал себе неподалеку, как ни в чем не бывало объедая листву с какого-то куста. Третий конь в их компании, белый арабик изумительной красоты, но даже на вид слабенький, должно быть, принадлежал оруженосцу. Опасливо косясь на Мореля, он подошел, раздувая изящные ноздри, боязливо интересуясь запахом крови.
Кретьену очень захотелось оказаться отсюда подальше. Хорошо хоть, не оправдались его опасения о непереносимом чужом горе — оруженосец, кажется, не очень-то скорбел о своем рыцаре, не то что Арно по Милону… Убитый, кстати, оказался мужчиной лет тридцати, русым и бородатым, наверное, даже красивым — если бы смертная гримаса не исказила так сильно его черты. Что-то надо сделать с покойным, куда-нибудь его доставить — не бросать же мертвого христианина на дороге! Вот ведь приключение на мою голову. И мальчик такой славный. Дурацкая какая-то история получилась. И чего этот гад с белыми флажками от них хотел?..
— Послушай, мальчик… Я что-нибудь могу для тебя сделать?..
— Можете, благородный сир, — ответил лже-Арно с такой готовностью, что Кретьен чуть вздрогнул. Что-то ему напоминал голос оруженосца, даже не то что бы плохое — просто… печальное, напрасное. Чему бы лучше никогда не происходить.
— Что же? Я не смог спасти твоего господина, может быть, нужно помочь в его погребении?
— Да, благородный сир… И еще… Позвольте мне сопровождать вас. В вашем пути.
Только этого Кретьену не хватало!.. Заметив наконец, что все еще держит на локте чужой щит, он снял его и положил на землю, у ног хозяина. Странно, кстати — одежда у покойного зеленая и белая, а на щите — красный крест. Может, это не его герб?.. Впрочем, какая разница. Надо разобраться с нежеланным попутчиком.
— Нет, юноша, — рыцарь постарался, чтобы голос звучал как можно мягче. — Мне не нужны спутники.
…Чего-чего, а вот этого Кретьен не ожидал. Всегда, всю свою жизнь он терпеть не мог, когда люди опускались перед ним на колени!.. То ли низкое происхождение давало себя знать, то ли еще что — но при виде коленопреклоненного человека Кретьен готов был что угодно сделать, лишь бы тот поднялся. Мессиру Анри как-то раз хватило одной угрозы встать на колени, чтобы его вассал мгновенно забыл все обиды и на все согласился… А чужой паренек как знал о Кретьеновой слабости — иначе с чего бы ему еще бухнуться прямо на острые камешки и снизу вверх уставиться дурацким ореховым взглядом, умоляя о своем?
— Благородный сир… Я очень прошу вас. Позвольте мне сопровождать вас в дороге, покуда я не стану рыцарем! Пожалуйста. Ведь это о вас мне говорили. Ведь это ваш щит.
— Постой, постой-ка… Во-первых, встань с колен, пожалуйста, и немедля! А во-вторых, что за чушь ты несешь, паренек?.. Какой еще щит? Кто говорил?..
— Монахи, сир, в монастыре. Они сказали, что этот щит укроет от удара только достойнейшего из рыцарей, взыскующего Святого Грааля, а любому другому принесет смерть. Мой господин не послушал их, взял щит. Его и убили. А мне позвольте сопровождать вас в вашей дороге, сир…
— Стой, стой, — Кретьену показалось, что он сходит с ума. Он даже протянул руки, чтобы поднять мальчика с колен и — что дальше? Наверно, встряхнуть хорошенько… Но тот резво откачнулся в сторону и прижал изящные, обтянутые перчатками кулачки к груди:
— Сир, я прошу вас, ради Господа! Ведь вы — лучший рыцарь из взыскующих Святого Грааля, и я хотел бы…
— Да нет же, не может быть…
— Вы разве не взыскуете Грааля, сир?..
Вот что бы Кретьену сейчас взять да и сказать — нет! Но у него не хватило не то смекалки, не то — бесстыдства, чтобы солгать.
— Взыскую… Но… — Но об этом никто на свете не может знать, хотел добавить он — и не успел. Глаза оруженосца вспыхнули (ох, как же он похож на Арно, маленький гад), и он двумя руками схватился за Кретьенову повисшую в воздухе ладонь.