— Полог мокрый! Эй, Бледняк, тебе говорю! — зычный окрик заставил его развернуться — возле соседского улага уже маячил вставший ни свет ни заря Трепарь.
«Экая рванина — никто его ни во что не ставит, а туда же…» — подумал Антон, останавливаясь. Он уже знал, что последует.
— Ты че, меня не узнаешь, а? А ну, подойди! Ты че… Я тебе говорю! Полог-то мокрый… — он остановился, не зная, чем еще можно продолжить. Потом его осенило:
— Выжимай!
Антон с тоской покосился на свой улаг — голос Ым, распекавшей какую-то из младших подруг, слышался и здесь. Это надолго.
— Я сейчас вернусь… — попытался было отговориться он, но Трепарь нынче был трезв, как стеклышко, и поэтому зол:
— Выжимай!
Конечно, можно было и наплевать на полоумного придурка, но вокруг уже собралась опасно тихая стайка кришей — тупо настороженные синеватые лица не предвещали ничего хорошего. После «торчков», которые еще отсыпались в икемаях, эти — старшие. Им другого и не надо, кроме как доказать это. «Чуют, шакалы…»
Пришлось положить кошель с кормом и под одобрительное хрюканье Трепаря остервенело выжимать тяжелый полог. Беспрекословное послушание, кажется, расхолодило «огарышей» — поскучав с минуту, они заговорили о чем-то, а потом гурьбой двинулись к Яме — пока нет «торчков», можно занять теплые места. Звага, кажется, с ними… Подождав, пока они уйдут, Антон распрямился и, подхватив короб, как мог быстро направился к улагу, не обращая внимания на ругань Трепаря. Добравшись, он вывалил едово в гущу рыкающих жогров и быстро, пока вокруг никого нет, юркнул в улаг.
— Бледняк!
Запахнув клапан, он заморгал, пытаясь рассмотреть что-нибудь в полумраке. Свистнувший ремешок стегнул по уху — под дружный визг четырех подруг, означавший на этот раз смех, он заковылял к своему месту.
— Что, работать не любишь? А есть давай! На! — ремешок свистнул еще раз, по щеке.
Дернувшись, Антон молча пристроился перед деревянной кадкой и начал ожесточенно мять скользкие ошметки потрохов. Протухли они что надо — в лицо пахнула тошнотворная вонь.
— Как взялся… Думаешь, скоро уйдешь от нас… Что, хочешь уйти, а?
Антон молча мял кишки. Отвечать бесполезно.
— Гляди, молчит — наверное, не хочет… Конечно — где его еще будут кормить, мешок с дерьмом!
Вжикнувший ремень еще раз ожег плечо — стиснув зубы, Антон продолжал налегать на хлюпавшее месиво.
— Чего молчишь? Отвечать не хочешь? Мне не хочешь отвечать? А ну говори — хочешь остаться или нет!
— Не знаю, — огрызнулся Антон, сознавая, что делает ошибку.
Ым тут же оживилась, придвигаясь к нему поближе — одутловатое сизое лицо с заплывшими щелками глаз оказалось совсем близко.
— Что ты сказал? А ну, повтори!
— Не знаю…
— А что ты знаешь, ублюдок необрубленный! Смотри сюда! Говори, что ты знаешь!
Она тяжело дышала, неестественно расширенные глаза таращились бессмысленными бельмами, выделяясь в полумраке. Антон отодвигался, остро ощущая свое бессилие. Похотливая самка уже не понимает слов — многолетняя звериная тоска толкает ее… Словно бы нерасчетливым движением он выплеснул из кадки жижу — хозяйка отшатнулась.
— Ах ты… ублюдок… На тебе, на, на!
Она принялась стегать его по чему попало своим кожаным ремешком, служившим в качестве шнура на одежде — сейчас он видел, как в такт ударам мотаются ее большие отвислые груди. Успокоившись, она, еще тихонько рыча, отползла в свой угол. Подруги вокруг опасливо молчали, зная взбалмошный нрав старшей. Антон продолжал механически месить жижу отстебника горящими от ударов руками. Ничего… Он перетерпит. Скорее бы уж…
— Никуда ты не уйдеш-шь… — донеслось до слуха шипение из угла — Никуда не уйдешь… Сдохнешь, сдохнеш-шь…
«Сама сдохнешь, карга старая…» Антон постарался не обращать внимания на зловещее шипение хозяйки. Все равно, пока не вернутся вои, она не решится что-нибудь предпринять. Бабу, виновную в смерти воя, распотрошат не хуже гурма. А пленный для воев что мертвый… Какое счастье, что фермеры Верхнего поселка не пришибли этого Взига! Если они договорятся об обмене… Что ж, он сможет продолжить свою миссию. Только более подкованным…
…Когда он в первый раз увидел синеющие холмы этого мирка, он и представить себе не мог, чем закончится эта «дипломатическая экскурсия», как выразился Генеральный Посол. Экскурсия… Что ж, сначала так и было — объезд поселков, разговоры с фермерами и укоренниками, возделывающими эту равнину уже в течении десяти лет. Неспешные беседы за кружкой пива где-нибудь в местном баре, единственном на всю округу. Вот только предмет этих бесед не располагал к благодушию. После всех положенных стадий контакта люди все еще не чувствовали себя в безопасности в собственном доме. Местные специалисты пасовали — и вот прилетел он, представитель элиты ксеноба… Молокосос со студенческой скамьи.