Неужели ему уготована смерть от жажды? Если ему не изменяет память, в древности существовала подобная "изящная" пытка.
Но за какие грехи она выпадает на его долю?
Незримая стена… Может, она исчезла? Брун обернулся, чтобы проверить свою гипотезу. Сделав шаг, замер. Со все сторон его окружала пылающая нестерпимым жаром пустыня без конца и края.
И он, как перст, посреди нее!
Дилемма не для слабонервных: что лучше - идти, медленно умирая, или сразу бухнуться - и по капельке отдавать богу душу?
Прошло не менее получаса в поисках ответа на столь сакраментальный вопрос.
Какой смысл мучить себя, преодолевая под раскочегарившимся не на шутку и безжалостным светилом метр за метром, если финал предопределен заранее?
Он ясно представил себе эту нетривиальную картину. Пересыхает в горле. Шершавым, как рашпиль, становится язык. Начинает резать в глазах - от обезвоживания организма, от мелких пылинок, проникающих под веки. Мутится рассудок. Брун в беспамятстве срывает с себя одежду, надеясь таким иллюзорным способом хоть немного охладить перегревшееся тело. И лишь усугубляет мучения - теперь солнце жжет уже непосредственно обнаженную кожу. Бред, мучительная агония и - крышка.
Интересно, сколько можно выдержать в этом пекле? Как долго прошагать по дюнам? Не очень много - факт, не требующий доказательств.
Если… Если только оазис, что замаячил вдали, - не мираж, как он решил сразу, а действительно дарованное свыше спасение.
II
Бум, б-ум, б-у-ум! Что за странные "бумкающие" звуки? Где он их слышал? Или это только так кажется? Брун силился вспомнить хоть что-то, но голова буквально раскалывалась на части от дикой мигрени, так что пришлось отставить любые попытки хоть как-то активизировать мыслительный процесс.
Бум, бу-м, б-у-у-м! Каждый последующий удар невидимого гонга, казалось, рассыпался в воздухе на тысячи мелких, но чрезвычайно острых, осколков. И те - по отдельности - безжалостными осами впивались в его мозг. Кто автор подобной пытки и до каких пор она будет продолжаться?
- Пришелец! - целительным бальзамом пролился откуда-то сверху мягкий голос. - Открой глаза! Тебе уже лучше…
"Раз говорящий знает, что мне лучше, то он или ясновидец или бог, - подумал Брун. - Или же отъявленный наглец". Однако неожиданному совету все-таки последовал. С трудом разлепил будто склеенные веки, отметив заодно, что тело ноет, словно по нему протопало стадо гиппопотамов. Пошевелив рукой, сквозь пелену тумана разглядел собственные пальцы.
Растерянно оглянулся вокруг: неужели снова померещилось? Тогда точно ему прямая дорога к психиатру. Кто с ним только что пытался заговорить?
Незаметный постороннему вздох слетел с его губ, когда увидел - сначала не совсем отчетливо - фигурку женщины или девушки, опустившейся на одно колени перед ним. Наглухо закрытое длинное платье, множество украшений в собранных в тугой узел волосах, массивные браслеты, судя по всему, из слоновьей кости, - на запястьях. Это да плюс смуглая кожа лица подтверждали: он еще не дома, приключения продолжаются.
- Выпей! - незнакомка дружелюбно улыбнулась, слегка обнажив два ряда ослепительно белых зубов, и протянула сосуд необычной конфигурации (впоследствии он узнает, что подобную утварь изготавливают из скорлупы орехов одной из разновидностей пальм).
"Что это? Уж не соляная и азотная кислота?" - пришла в голову шальная мысль.
Будто угадав сомнения Бруна, девушка успокоила:
- Не бойся! Напиток придаст сил.
Буквально с каждым глотком он чувствовал, как к нему действительно возвращается былая энергия. Осушив сосуд до дна, поставил его рядом на траву (куда девалась пустыня?) и благодарно улыбнулся темнокожей красавице.
- Тиа! - раздался вдруг повелительный и с нотками плохо скрываемого раздражения призыв.
Брун определил (в глазах прояснилось), что шел он с той стороны, откуда еще недавно доносились так досаждавшее ему "бумканье".
- Иду! - моментально вскочила на ноги девушка, подхватила "пиалу", как он окрестил емкость, из которой пил, и - только пыль поднялась.
"Без пяти минут младший астронавигатор", осторожно оглядываясь, сначала сел, как будто не веря в чудесное спасение, а потом встал.
Валялся он, как оказалось, под огромных размеров деревом: в высоту гигант достигал никак не меньше двух десятков метров. Диаметр ствола был - Брун не поверил собственным глазам! - всего раза в три меньше. Белые цветы, величиною с блюдце, тут и там свисали на длинных плодоножках. "Любопытно было бы увидеть, какие на этом гиганте "плоды", - отряхнул приставшие травинки с комбинезона.
То ли от слабости, то ли от витающего в воздухе медового аромата у Бруна закружилась голова.
- Не страшно! - успокоил он себя. - Ей ведь, бедной, столько сегодня досталось.
Бум, б-ум, б-у-ум! Только теперь он разглядел людей, сбившихся в кучу малу, которые о чем-то переговаривающихся, отчаянно жестикулируя. Единственный сидящий на каком-то возвышении мужчина - повязка закрывала не только нижнюю часть лица, но и лоб, оставляя открытыми лишь глаза - время от времени, как заведенный, ударял в расписанный всеми мыслимыми и немыслимыми красками барабан. Рядом, опершись на его плечо, стояла та, кого, если он верно сориентировался, звали Тиа.
Странная публика при каждом ударе в мало интеллектуальный инструмент вздымала кверху руки, сжимавшие копья, и корчилась в неком подобии танца (кино, что ли, снимают?). Главный, судя по тому, что он находился в центре, вдруг что-то выкрикнул. "Барабанщик" что есть силы грохнул в бок своего нехитрого "орудия производства".
Люди неожиданно расступились, и взору невольного свидетеля предстал юноша лет восемнадцати.
Вождь - не оставалось сомнения, что это был он и что Брун, в конце концов, действительно прибыл на станцию назначения под названием "Прошлое", - величественно и надменно поднял длань. Юноша, почтительно склонив голову, шагнул пред светлы очи в центр круга, образованного соплеменниками. Именно в это мгновенье ветер изменил направление, так что ни слова из толпы не доносилось. Однако было ясно и без слов: молодого человека за что-то осуждают. Вот собравшиеся, как по команде, вскинули руки вверх, угрожающе потрясая копьями.
Зловеще ударил барабан. Девушка, недавно поившая Бруна, протянула юноше "пиалу". С обреченностью приговоренного к смерти он принял сосуд. Его движения были настолько безжизненными, словно внутри у него что-то сломалось.
- Вы что, заставляете парня принять яд? - крикнул Брун, ужаснувшийся подобному варварству. Однако его слова до толпы, поглощенной обрядом, не долетели.
Надо было что-то предпринимать, дабы предотвратить явную жестокость.
Необходимо, но… Он не имел права вмешиваться в события, разворачивающиеся на его глазах и любые другие, какими бы мерзкими они ни казались. Заповедь - святейшая для всех, путешествующих во времени. Ведь до сих пор ученые не могут внятно ответить на вопрос: что случится, если "турист" из будущего нарушит уже пройденный историей путь?
В самом деле, если бы, например, он высадился в собственном детстве, и, допустим на мгновенье столь кощунственную мысль, убил себя малолетнего. Выходило бы, что не должен существовать и Брун-взрослый. Хотя он здравствует и даже путешествует во времени. Как решить подобный парадокс? Пока этого на Земле не знал никто. И посему… Не навреди будущему, помни: благими намерениями вымощена дорога в ад - сей постулат ни у кого сомнений не вызывал. Если не брать в расчет дельцов от рекламы, но с них взятки гладки.
Но он, Брун, переместился только во Времени или в Пространстве тоже? Где он находится? На родной планете или за миллиарды километров от нее?
Между тем, в "теплой компании" что-то произошло. Ах, да! Обратили внимание на его персону. Он убедился в этом окончательно, когда увидел, как после нескольких коротких фраз вождя Тиа быстрым шагом направилась в его сторону. Остальные, включая несчастного юношу, пристально за ней наблюдали.